Генри Миллер - Тропик Козерога

Мне удалось совершить чудо — остановить сумасшедшую текучку кадров, об этом никто не смел и мечтать. Но вместо того, чтобы поддержать мои усилия, меня подсиживали. Согласно логике начальства, текучесть приостановилась благодаря слишком высокой зарплате. Поэтому они урезали зарплату. Тем самым они словно вышибли дно корзины. Все сооружение обрушилось на мои плечи. А начальство, как ни в чем не бывало, продолжало настаивать, чтобы я заткнул все дыры немедленно. Чтобы смягчить удар, мне сообщили доверительно, что я даже могу поднять процент евреев, иногда могу нанимать инвалидов, если те еще на что-то способны, то есть могу делать кое-что из того, что противоречит негласному кодексу. Я был в таком бешенстве, что принимал абы кого; принял бы мустангов и горилл, если бы сумел вдохнуть в них хоть чуточку смекалки, совершенно необходимой для доставки телеграмм. Еще несколько дней назад к закрытию оставалось не больше пяти-шести вакансий. Теперь — три, четыре, пять сотен, они убегали, как песок между пальцев. Просто удивительно. Я сидел и без лишних вопросов брал всех подчистую: ниггеров, евреев, паралитиков, инвалидов, судимых, проституток, маньяков, извращенцев, идиотов, всех сучьих ублюдков, способных держаться на двух ногах и удержать в руке телеграмму. Управляющие в сто одном нашем филиале были при смерти. Я смеялся. Я смеялся все дни напролет при мысли о том, какое вонючее варево из всего этого приготовил. Жалобы лились рекой из всех частей города. Сервис был искалечен, приперт, задушен. Мул управился бы проворней некоторых наших идиотов, поставленных мною в упряжку.

Самым замечательным при новом положении дел оказалось разрешение нанимать курьерами женщин. Это изменило всю атмосферу предприятия. А для Хайми это было как Божий дар. Он развернул коммутатор таким образом, чтобы, манипулируя своими фишками, не упускать меня из виду. Несмотря на прибавившиеся хлопоты, у него не спадала эрекция. Он приходил на работу с улыбкой и улыбался весь день. Он был на седьмом небе. К концу дня я составлял список из пяти-шести достойных внимания. Игра заключалась в том, что мы их держали на стреме, сулили работу, но первым делом старались отодрать. Иногда было достаточно немного их подкормить, чтобы они явились в контору во внеурочное время и разлеглись на оцинкованном столе в раздевалке. Если же у них имелась удобная квартира, а такое иногда случалось, мы провожали их домой и кончали в кровати. Если им хотелось выпить, Хайми прихватывал бутылку. Если они были недурны собой и действительно нуждались в бабках, Хайми доставал пачку денег и отделял от нее пять-десять долларов, смотря по обстоятельствам. У меня слюнки текут, когда вспоминаю, какая пачка денег всегда была при нем. Где он их добывал — не знаю, ведь он зарабатывал меньше всех в конторе. Но деньги у него водились всегда, и я всегда получал у него столько, сколько просил. Как-то мы сподобились премии, и я отдал Хайми долг до последнего цента, и это так изумило его, что он пригласил меня в тот вечер в «Дель-Монико» {8} 8 «Дель-Монико» — фешенебельный нью-йоркский ресторан. и истратил там на меня целое состояние. Мало этого — на следующий день он настоял на покупке шляпы, сорочки и перчаток для меня. Он даже предложил мне на ночь свою жену, но предупредил, что в настоящий момент у нее какие-то неполадки по женской части.

Кроме Хайми и Макговерна у меня была еще парочка помощников, великолепных блондинок, часто составлявших нам компанию за обедом. И еще был О'Мара, мой старый друг, недавно вернувшийся с Филиппин — его я сделал своим главным помощником. Еще был Стив Ромеро, бык-медалист — его я держал поблизости на случай опасности. И О'Рурк, детектив компании, который приходил ко мне на доклад в конце рабочего дня, когда он приступал к работе. Потом я включил в штат еще одного — Кронски, молодого студента-медика, который очень интересовался паталогическими случаями, бывшими у нас в достатке. Мы являли беззаботную компашку, объединенную общим желанием во что бы то ни стало наебать нашу фирму. А, наебывая фирму, мы ебали все, что попадалось нам на глаза и годилось для этого; исключение среди нас составлял О'Рурк — он был обязан хранить определенное достоинство, а, кроме того, немалое беспокойство ему доставлял простатит, отчего он потерял к ебле всякий интерес. Зато О'Рурк был благороден и щедр, великодушен выше всяких похвал. Именно О'Рурк часто угощал нас ужином, и к нему мы шли со своей бедой.