Анни Эрно - Внешняя жизнь

Анонимный автор пожелал, чтобы сотни автомобилистов, останавливающихся на красном светофоре, читали эту позорную для кого-то надпись, литоту, направленную на поражение. Испытывая при этом огромную радость от того, что множество людей станут свидетелями этого позора.

Возможно тот, кому адресовано это оскорбление живет в этом доме и не осмеливается стереть то, что снова расцветет следующей ночью.

Первый указ мэра о запрете попрошайничества и «нахождении в лежачем положении» некоторых людей на тротуарах города. Это должно было случиться.

Уже давно пора убрать, наконец, этих живых существ, выставляющих напоказ свои бесформенные тела, держащие в руке литровую бутыль дешевого французского вина. При виде таких людей, туристы, расположившиеся на террасах кафе, испытывают смущение.

Лежачая позиция — это позиция любви, сна и смерти. Непринужденности и остановленного времени. Это мировоззрение, отрицающее существование цивилизации и прогресса. Это искушение.

Сербские войска снова вошли в Сребренницу, Зепу, так как никто не способен теперь представить себе настоящую войну, ни современные концентрационные лагеря; все возмущаются и всем наплевать.

Вчера на станции метро «Сэн — Мишель» прогремел взрыв. Это случилось в половине шестого вечера. Семеро погибших, есть раненые, у которых серьезно повреждены ноги. Было выбрано наиболее удачное место для взрыва бомбы, словно капля кислоты, брошенная в муравейник. Мы пока не знаем всех имен погибших на станции «Сэн — Мишель». Пройдут недели, месяцы, и мы, как если бы ничего не произошло, также будем ожидать прибытия поезда на этой платформе, где были покалечены тела людей.

Сегодня, накануне Рождества, возвращаясь из рыбного магазина, я дала десять франков мужчине, сидевшего, прислонившись к урнам перед самым спуском по грязным ступенькам к станции метро. Лицо, изможденное алкоголем и бедностью. От него плохо пахло. «Счастливого рождества!» — крикнул он мне.

На автомате я ответила: «И вам того же!» После этого я почувствовала к себе такое отвращение, что, чтобы смыть чувство стыда, я захотела укутаться в его пальто, целовать его руки, чувствовать его дыхание.

Обнаружили тело Селины Фенар, девятнадцатилетней девушки, пропавшей без вести в Англии неделю назад.

Согласно результатам вскрытия, она была убита не сразу после своего исчезновения. В течение нескольких дней она подвергалась заточению прежде, чем обрести смерть. Вероятно, водителем — дальнобойщиком, который посадил ее в свой грузовик, когда она ехала автостопом… Этот отрезок времени между ее исчезновением и убийством, эти несколько дней, когда она еще была жива, составляют самый трагичный элемент хроники происшествий. Ее близкие всегда будут помнить эти дни, когда девушка, будучи где-то в Англии, надеялась на свое освобождение, когда они могли хоть что-то предпринять. Факт того, что оказаться снова в том времени и изменить ход событий не представляется возможным и заключает в себе весь ужас нашего существования. Был момент, когда мужчины и женщины, находящиеся в тюрьмах Чили, Аргентины, Руанды были еще живы.

На автозаправочной станции «Мобайл», ближе к вечеру. Служащий стоит у кассы, слушая радио. Я — единственная клиентка. Он берет рассеянно мою кредитную карту, вставляет ее в аппарат. Легкая улыбка появляется на его лице. Он слушает «Большие головы» по РТЛ. Ведущий обращается к одной из слушательниц: «Итак, значит вы абсолютно согласны с тем, чтобы называть вещи своими именами, ну, я не знаю, например э-я-ку-ля-ци-я ?» — «Да, согласна, но все в разумных пределах». Ведущий громко смеется: «Да, вы правы, иначе мы будем слышать эти слова отовсюду». Слышится смех присутствующих на передаче зрителей и ассистентов ведущего. Я ввела код своей карточки и жду, когда служащий заправки пробьет чек. Затем, не глядя на меня, он протягивает мне его, погруженный в свои мысли, более нескромные, чем слова, раздающиеся из радиоприемника.

Политики и, в свою очередь, журналисты произносят коллоквиум, саммит, раздувая эти простые слова, чтобы придать им значимость. Это политико-журналистское произношение очень напоминает произношение школьных учителей, читающих своим ученикам диктант. Кажется, что Ширак, Жюппе и другие хотят сделать народ более образованным, научить его орфографии и литературному языку.