Чарльз Сноу - Пора надежд

И я пошел, словно у меня не было собственной воли.

Толкнув запотевшую от холода стеклянную дверь ресторана, я вошел и, еле сдерживая бешенство, осмотрелся. Шейла сидела одна. На бледном лице ее играла презрительная усмешка.

Не снимая ни шляпы, ни пальто, я подошел к ней.

— Где же он? — спросил я.

— Это совершенно никчемное существо! — вместо ответа сказала она.

За обедом разговор у нас не клеился. Но я не выдержал и задал ей несколько вопросов об ее новом поклоннике. Это был один из «несчастненьких». Сначала он показался ей глубокой и загадочной личностью, но на поверку выяснилось, что это пустышка. Шейла была чрезвычайно удручена. Я попытался утешить ее, но вскоре отступился и умолк.

После обеда мы пошли домой через Сохо-сквер.

— Почему ты не порвешь со мной? — внезапно спросила Шейла.

— Слишком поздно.

— А ты хотел бы порвать?

— Ты считаешь, что мне следовало бы это сделать? — вопросом на вопрос ответил я, чувствуя в душе крайнюю усталость.

Шейла сжала мне руку, и этим все было сказано.

Все эти месяцы я тщетно добивался настоящей работы, но я не мог поверить Шейле свои огорчения. Только с Чарльзом Марчем я снова и снова мог обсуждать проблемы, которые для кого угодно показались бы бесконечно нудными, но крайне волновали меня. Даст ли мне Перси положенное количество мелких дел с гонораром в одну-две гинеи? Освободит ли меня Гетлиф от последних взносов за стажировку? Сумел ли я уже завоевать его симпатию? Протянет ли он мне руку помощи, если это ничего не будет ему стоить, или же станет поперек дороги?

Шейла понятия не имела о моем повседневном существовании, складывавшемся из мелких маневров и уловок, незначительных побед и поражений. Ее беспокоило лишь отсутствие у меня денег, и она делала мне подарки, которые позволяли мне не трогать стажерского пособия. Это было необычайно великодушно с ее стороны, ибо мистер Найт, как и Гетлиф, не очень охотно расставался с деньгами, и Шейле приходилось не только отказывать себе в новых туалетах (что ее не очень удручало), но и обращаться к отцу за дополнительными суммами (что удручало ее бесконечно). А в мои опасения и в интриги, с которыми мне приходилось сталкиваться, она не желала вникать. Все равно я добьюсь своей цели — она не сомневалась в этом с первого дня нашего знакомства. Мои стычки с Гетлифом не имели значения. Ей и в голову не приходило, что я могу тревожиться из-за таких пустяков,

В первый год моего стажерства Перси не выказывал ко мне особой доброжелательности, но и не проявлял недоброжелательности. Он держался выжидательно, словно еще не решил, поддерживать меня или нет. Я получал от него положенное количество «мелких делишек», вроде, например, защиты шоферов, нарушивших правила уличного движения. Кроме того, Перси посоветовал мне бывать в полицейских судах, где я уже сам мог найти себе клиентов. Я провел там ряд дел, принесших мне от силы по гинее. Суды эти находились в каких-нибудь двух-трех милях от судов, где выступал Гетлиф, но в социальном отношении их разделяли сотни миль: в одних клиентура состояла из представительных бизнесменов, щеголявших шикарными машинами по пути с теннисного корта домой, а в других были глупые, запуганные проститутки-иностранки, сутенеры, хулиганы, уличные букмекеры и нечистоплотные домовладельцы из закоулков Пимлико.

В полицейских судах с октября 1927 года по июль 1928 года я заработал около двадцати пяти фунтов. Таков был доход, который принесла мне моя профессия за год. Однажды я обратил на это внимание Перси.

— Да, сэр, — невозмутимо признал он. — Приблизительно этого и следовало ожидать.

Ему нравилось слыть человеком, умеющим держать язык за зубами. Но в данном случае он отступил от своего правила и добавил, что многие — да, пожалуй, большинство начинающих адвокатов — зарабатывают еще меньше. Как бы мимоходом Перси заметил, что не советует мне браться за чтение лекций или за просмотр экзаменационных работ: у меня много энергии, но не надо ее растрачивать — она еще может мне пригодиться.

— Это ведь бег не на короткую, а на большую дистанцию, — заметил он.

Из этого разговора я понял, что Перси хладнокровно и бесстрастно изучает мою выносливость.

Я решил насесть на Гетлифа по поводу последнего взноса за стажировку. Ведь он обещал освободить меня от платы, если я оправдаю себя работой, а я не только оправдал себя, но и сэкономил ему несколько недель труда. Я решил показать ему, что не дам себя провести. Теперь я уже лучше знал его. Единственный способ заставить его следовать уговору, рассуждал я, это сыграть на его великодушии и одновременно припугнуть: отвечая экспансивностью на его экспансивность, сказать, что он прекрасный человек и, конечно, не способен нарушить свое слово, если же он это сделает, значит, он обманщик, не достойный доверия.