Виктор Пелевин - Все повести и эссе [авторский сборник]

Столкновение с духом изменило идею мира, которая была у дона Хенаро, и он оказался навсегда отрезанным от остальных людей. То же, в сущности, произошло и с Венечкой, который заканчивает свое повествование словами: «И с тех пор я не приходил в сознание и никогда не приду.»

Но самое главное, что похожи не только способ путешествия и его детали, но и его цель. Петушки, в которые стремится Венечка, и Икстлан, в который идет дон Хенаро, – это, можно сказать города–побратимы. Про них известно только то, что туда направляется герой. О Петушках Венечка много раз повторяет на страницах своей поэмы следующее: «Там птичье пение не молкнет ни ночью, ни днем, там ни зимой, ни летом не отцветает жасмин». А для того чтобы передать, чем был Икстлан для дона Хенаро, Кастанеда цитирует «окончательное путешествие» Хуана Рамена Хименеса:

…И я уйду. Но птицы останутся

петь, И останется мой сад со своим

зеленым деревом, Со своим колодцем.

Не правда ли, похоже?

Дон Хенаро бродит вокруг Икстлана, иногда почти достигая его в своих чувствах, подобно тому как Венечка Ерофеев после шестого глотка «кубанской» почти угадывает в клубах ночного московского тумана очертания петушковского райсобеса.

Но между путешествиями в Икстлан и Петушки есть, помимо множества общих черт, одно очень большое различие. Оно заключается в самих путешествиях. Для героев Кастанеды жизнь, несмотря ни на что, остается чудом и тайной. А Венечка Ерофеев полагает ее минутным окосением души. Это различие можно было бы счесть определяющим, если бы не одно обстоятельство. Дело в том, что, по мнению другого учителя Кастанеды – дона Хуана, у всех дорог, где бы они ни пролегали – в мокром осеннем Подмосковье или в горах вокруг пустыни Сонора, есть одна общая черта – все они ведут в никуда.

Межбанковский комитет по информационным технологиям

Сов. конфиденциально

ИМЕНА ОЛИГАРХОВ НА КАРТЕ РОДИНЫ

Проект коррекции корпоративного имиджа российских олигархов

Всякое царство, разделившееся в себе, погибнет. Мы много раз имели возможность убедиться в правоте этих библейских слов. Но линия губительного раздела не обязательно идет по карте, она может проходить сквозь умы и души. Это происходит, когда одна часть народа отторгается от другой и в обществе возникает конфликт разных социальных слоев. Поэтому главная задача национальных средств массовой информации в эпоху кризиса – препятствовать возникновению розни и распрей. В этой связи особое беспокойство вызывает постоянно муссируемый в печати вопрос об олигархии и олигархах. Нам кажется, что тон и общий настрой материалов на эту тему вряд ли способствуют установлению общественного согласия. Основная мысль большинства статей такова – олигархия глубоко противоречит национальным интересам и ценностям России и является паразитической надстройкой, вызванной к жизни коррумпированным режимом, который, в свою очередь, сформирован той самой паразитической надстройкой, которую он же и создал. Не говоря уже о том, что такая постановка вопроса абсурдна с точки зрения элементарной логики, она представляется чрезвычайно опасной к провокационной. Мы постараемся объяснить почему.

Слово «олигархия» греческого происхождения и означает правление «немногих». Олигархия, то есть совет богатых людей, при котором не созывается народное собрание, вводилась в греческих государствах множество раз (в Афинах, например, – эпоха Арсонага, правление «тридцати тиранов» и т.д.) и множество раз сменялась демократией, то есть правлением так называемых демагогов. Исторический материал убедительно доказывает, что общество обращалось к олигархической модели именно в трудные времена хаоса и смуты, а демократию способно было выдержать только в короткие периоды относительного благополучия. Но поражение демагогов всегда оставалось их личной драмой, в то время как поражение олигархов было чревато серьезными потрясениями. Олигархи, изгоняемые из Коринфа и Афин, связывали себя взаимной клятвой, которая звучала так: «Обещаю быть врагом народа и вредить ему, сколько хватит моих сил» (перевод Р.Ю. Виппера). После этого изгнанники отправлялись во враждебные общины и подстрекали их напасть на свой родной город.

Мы понимаем, что любая историческая аналогия – вещь рискованная. Но все же представим, что произойдет, если российские олигархи, доведенные до предела травлей в СМИ, соберутся на какой–нибудь даче в окрестностях Рублевского шоссе и дадут подобную клятву? Приняв во внимание средства, аккумулированные ими в западных банках, мы легко поймем, насколько действенной может оказаться их агитация после отъезда.