Кит Стюарт - Мальчик, сделанный из кубиков

– Да, разумеется.

– Что ж, тогда увидимся в понедельник.

Я направляюсь к выходу, и когда я уже кладу руку на дверную ручку, Джоди говорит:

– Да, кстати, звонила твоя мама. Я не стала ей говорить про наши новости. Перезвони ей сам.

Останавливаюсь и киваю.

– И еще, – продолжает она. – Спасибо тебе за то, что забираешь Сэма из школы. Поверь, я понимаю, как тяжело это тебе дается. Но, Алекс, тебе нужна помощь. Ты живешь как во сне. Пора уже проснуться.

Когда погиб Джордж, мир вокруг нас померк. Мы с мамой и Эммой существовали в крошечном пузырьке света. На какое-то время наши родственники, друзья и соседи окружили нас заботой, хлопотали, пытались помочь – и по первости им это удавалось. Кто-то приходил к нам готовить и прибираться – не помню даже, кто именно. Кто-то из соседей присылал своих детей с игрушками и сладостями, которые мы жадно принимали. Однако посреди всего этого мы были в одиночестве, отрезанные, изолированные шоком и непониманием. Потом щедрость и поддержка начали иссякать. Родственники, с которыми мы не виделись многие годы, потихоньку вернулись к своей собственной жизни, мамины подруги были раздосадованы тем, что она не горевала так, как, по их мнению, ей следовало. Она гордая и несгибаемая женщина, выросшая с четырьмя братьями в маленьком домишке в Редруте на излете тех лет, когда там еще процветала добыча олова. Тогдашняя жизнь не располагала ни к сантиментам, ни к жалости, и несколько первых недель после гибели Джорджа она держалась со стойкостью, которую многие ошибочно принимали за бессердечие. Как зеваки, охочие до чужого горя, они толпились вокруг, дожидаясь, когда же она наконец сломается, но так этого и не дождались; лишенные желанного развлечения, они ополчились на нее или отвернулись. Так что в конце концов мы снова оказались втроем, жмущиеся друг к другу, точно горстка чудом уцелевших в катастрофическом землетрясении.

Однако мама поспешила выпихнуть нас обратно в жизнь. У нее не было другого выхода. Отец давным-давно сделал нам ручкой – хотя этот человек, которого никто из нас уже не помнил, едва ли заслуживал, чтобы его так называли. Мои дядья именовали его безответственным болваном, считали никчемным и бесполезным, однако же ему каким-то образом удалось уговорить маму, которой, видимо, отчаянно хотелось вырваться из дома, поехать за ним в Сомерсет, в Бат, где он работал печатником (место это он, впрочем, вскоре потерял). Он ушел еще до того, как родилась Эмма, и с тех пор мама больше никогда его не видела и не говорила с ним. У нас хватало ума не задавать вопросов, как и понять, что, когда через неделю после смерти Джорджа она отправила нас в школу, это было что-то такое, что нам придется сделать. Я был уже достаточно взрослым, чтобы понимать: случившееся непоправимо, Джордж больше не вернется. А вот Эмму нужно было убеждать. И похоже, делать это предстояло мне. А в глубине моей души, несмотря на увещевания всех, кому я об этом говорил, крепко укоренилось мучительное чувство вины.

– Хватит. Алекс, оставь меня в покое!

Эти слова преследовали меня, нависали надо мной, как набрякшая дождем черная туча.

Впрочем, постепенно я научился вспоминать другие вещи. События дня, предшествовавшего его гибели. Мама возила нас в Лондон, в Музей науки и Музей естественной истории. День выдался необычайно жаркий, предвестник надвигающейся весны. Все утро мы рысцой бегали от одного экспоната к другому, жали на кнопки, разглядывали скелеты динозавров и посадочную капсулу «Аполлона», а потом отправились в старое кафе неподалеку. У него были ярко-красные полотняные навесы и деревянные столики, выставленные на улицу. Мы сидели на солнышке и ели мороженое, болтая и смеясь, сравнивая сувениры, которые накупили: кусочки хрусталя, открытки, мячик – Эмма забросила его на другую сторону улицы и уже попрощалась с ним, но Джордж принес его назад. На обратном пути к метро он положил руку мне на плечо, и я сделал то же самое. Мама так и покатилась со смеху, глядя на нас.

– Вы только посмотрите, – сказала она. – Мои маленькие мужчины.

Это воспоминание помогало мне бороться с тьмой. Многие месяцы по ночам я снова и снова заставлял себя вспоминать каждую мелочь, чтобы ничего не потерять. У меня есть фотография, на которой мы с Джорджем сняты перед тем кафе, – мама нашла ее несколько лет назад и отдала мне. У меня есть несколько копий этой фотографии и цифровая версия на жестком диске. Когда теряешь кого-то, горе затопляет тебя, точно приливная волна, сметая все твои тщательно возведенные защитные барьеры. Приходится справляться, как можешь, использовать все доступные средства, чтобы жить дальше.