Кит Стюарт - Мальчик, сделанный из кубиков

– Ну, может, ты как-нибудь поможешь мне разобрать столовую, чтобы мы могли переставить ее туда? Тогда мне, по крайней мере, не придется бегать по лестнице каждый раз, когда он построит там какую-нибудь очередную штуковину.

– Но у него, кажется, все в порядке, да?

– Посмотрим, как он будет себя вести завтра утром, когда придет время идти в школу.

Потом до нее доходит, что завтра утром меня здесь не будет. И между нами снова возникает неловкость.

– Я, пожалуй, пойду, – говорю я, и она не делает попытки удержать меня.

Разворачиваясь, чтобы уйти, неловким движением отправляю под диван фигурку Бэтмена. Их хрупкому альянсу с Человеком-пауком пришел конец.

Похоже, собирается дождь. Восемь утра, я иду по тихой Болдуин-стрит; магазины еще не работают, гигантские супербары тоже закрыты и заперты на засов. Вдоль обочин выстроились огромные мешки с мусором, распространяющие зловоние, а скользкие мостовые радуют полным ассортиментом недоеденных кебабов. Небо над головой напоминает бескрайнее грязно-серое одеяло, повисшее на верхушках многоэтажных офисных центров. В воздухе уже чувствуются первые капли дождя. Скоро хлынет полноценный ливень.

Добегаю до офиса за считаные секунды до того, как разверзаются небесные хляби, и слышу, как ливень барабанит в окна позади меня. С тех пор как Чарлз огласил планы по поглощению, прошла неделя с лишним, и коллектив «Стоунвикса» уже успел более-менее прийти в себя. Однако, когда я закрываю за собой дверь и открываю рот, чтобы поздороваться со всеми, меня приветствует стена каменных лиц, таких же унылых и бесконечных, как ненастное небо за дверями. Ох. Дэрил не отваживается взглянуть на меня, Пол с Кэти нервозно ерзают на своих местах. Я медленно перевожу взгляд на Чарлза, и тот перехватывает его. Глаза у него запали и на пухлом лице кажутся бусинками, точно голыши, исчезающие в прибрежном иле. Не надо быть семи пядей во лбу, дабы сообразить, что происходит. Времена нынче трудные, от бесполезного балласта приходится избавляться. А я, судя по всему, самый бесполезный балласт из всех.

– Алекс, можно тебя на пару слов? – спрашивает Чарлз.

Он пытается изобразить небрежное дружелюбие, но эта попытка позорно проваливается из-за его сдавленного голоса и ядерного румянца, которым мгновенно вспыхивают все лица в комнате.

– Конечно, – отзываюсь я.

Мы медленно идем ко мне в кабинет, и Чарлз закрывает за собой дверь. Я опускаюсь в свое продавленное крутящееся кресло, он садится по другую сторону стола, где обычно пристраиваются мои клиенты, сжимая в руках свои банковские выписки. Дождевые потоки бегут по моему окошку, с журчанием стекают в ржавый водосточный желоб. Чарлз прокашливается и приступает к речи.

– Как тебе известно, «Урбан шик» планирует купить наше агентство. Они предлагают хорошие условия, для нас это сейчас буквально спасательный круг. Но, боюсь, им не будет нужен ипотечный консультант. Видишь ли, они пользуются услугами независимого брокера. Так работает большинство агентов. Так что, боюсь, нам придется с тобой расстаться.

Хотя я этого и ожидал, меня все равно окатывает тошнотворной волной внезапного страха. Сэм. Его занятия с логопедом. Дом. Ипотека. Джоди. Мои обязательства вспыхивают в мозгу одно за другим, точно фрукты на экране «однорукого бандита». Я открываю рот, но не могу выдавить ни слова. Чарлз продолжает:

– Это никак не связано ни с тобой, ни с результатами твоей работы. Ты был ценным приобретением для нашей компании с самого первого дня. Но так уж работает рынок. Мне очень жаль.

Ему действительно жаль, бедолаге. Плечи его поникли, руки беспокойно перемещаются со столешницы на колени и обратно. Мне даже кажется, что его глаза влажно поблескивают.

– Хочу также сказать, что мы выплачиваем щедрое выходное пособие по сокращению штата. Полный оклад на протяжении трех месяцев, затем на протяжении еще трех половина оклада. Пенсионные накопления ты тоже забираешь с собой. Отрабатывать нисколько не нужно. Все происходит очень быстро.

– Да уж, – только и говорю я.

– Мне очень жаль. Нам всем жаль.

– Значит, я могу идти?

– Разумеется, придется еще заполнить кое-какие документы и нужно будет оповестить твоих текущих клиентов, но с этим всем тебе поможет Дженет. Мы должны, так сказать, подчистить хвосты.

Так вот, значит, кто я теперь. Хвост, который требуется подчистить.

Следующие два часа проходят в скорбной череде телефонных звонков и заполнения разнообразных форм. Делаю все как во сне. Все подходят сообщить мне, как им страшно жаль, и тут же сконфуженно возвращаются за свои столы – столы, за которыми все они по-прежнему работают. Дженет одну за другой подносит мне чашки с чаем, ни дать ни взять миссис Дойл из «Отца Теда», выражая свое огорчение и смущение единственным способом, который мы, британцы, по-настоящему понимаем в подобных обстоятельствах: посредством угощения горячими напитками. Немытые кружки уже успели образовать на моем столе батарею. Снимаю со стены репродукцию Корбюзье и принимаюсь медленно сгружать восьмилетние залежи бесполезного офисного хлама в полиэтиленовый пакет. На моем столе стоят две фотографии в рамках: на одной Джоди с Сэмом в Дайрем-парке в Бате расположились на покрывале для пикника на пригорке, на второй я сам, десятилетний, стою рядом с Джорджем перед одним кафе в Лондоне. Укладываю обе фотографии в пакет, потом выхожу из своей учетной записи на компьютере и выключаю его. Моргнув, экран гаснет.