Димфна Кьюсак - Чёрная молния

Берт вдруг засмеялся, сотрясаясь всем телом.

– Хоть ты и мой зять, Пол, но я должен сказать, что, когда ты входишь в раж, ты совсем теряешь голову. Леди может подумать, что ты ищешь повод к ссоре.

– О господи! – взорвался Пол. – Разве хоть одна женщина в мире, черная или белая, может быть настолько глупой, чтобы подумать, будто человек способен искать повод к ссоре, когда полиция выбросила его жену, детей и тещу из их дома, из дома, который был пристанищем для них и для их предков, из дома, в котором они жили дольше, чем любой из этих белых подонков живет в Уоллабе; когда сын его вынужден бежать и скрываться лишь потому, что поступил так, как поступил бы любой честный парень, если бы он увидел, что его семью сгоняют с насиженного места?! К чему же вводить в заблуждение леди, которая хоть и приехала сюда, но презирает нас так же, как и другие белые. Мы все время ведем себя неправильно. – Он снова стукнул кулаком по столу. – Я давно говорил: единственный способ отвоевать для себя безопасность – это начать за нее бороться. А ты, Берт, тогда побоялся, вот теперь и смотри, как оно обернулось.

– Я был против этого, Пол. Но не потому, что побоялся, – просто мне казалось, Капитан знает все лучше нас. Я ведь до самой женитьбы был неграмотен – не умел ни читать, ни писать. Это Ева меня научила. Когда Капитан говорил, что нужно сохранять себя для самих же себя и воспитывать детей так, чтобы они были такими же хорошими, как дети белых, мне казалось, это правильнее всего. Пусть они растут, думал я, чувствуя себя в полной безопасности, пусть они будут счастливыми. Наверно, я просто слабовольный человек, а Ева – сильная женщина. – Он безнадежно махнул рукой. – Тебе и Джеду легче: вы поездили по белу свету. А я видел лишь резервации для аборигенов да Уэйлер. И знаю только то, о чем прочитал в книжках Капитана.

– С самого первого дня, как я приехал в Уэйлер, я понял, что вы ведете себя неправильно, – прервал его Джед. – У белых есть поговорка: «Нельзя жить в башне из слоновой кости». Так же нельзя жить и в башне из черного дерева. А Капитан этого никогда не понимал.

Пол поднял вверх руки со сжатыми кулаками.

– Когда я попал в армию, – сказал он, – я вскоре понял: если хочешь чего-нибудь добиться, дерись за это. До тех пор я был просто мальчишкой, аборигеном, каких тут сотни, тысячи, зарабатывал несколько шиллингов на сезонной работе, вроде сбора гороха или бананов, мотаясь с одного места на другое. Оглядываясь назад, мне трудно поверить, что я принимал как должное то, что внушала мне полиция и белые. «Убирайся вон из города, черномазый!» – кричали мне даже тогда, когда я спокойно шел по тротуару. Или: «Тебе здесь есть нельзя, тебе здесь пить нельзя – даже лимонад». В обычную школу ходить тоже нельзя – можно учиться только в резервациях, а там учат лишь до третьего класса, и ты сразу забываешь все, когда уходишь из школы. В кино тоже нельзя: «Вон отсюда, ты, черномазый, грязный…» – Он взглянул на Тэмпи. – Я даже не хочу повторять вам то, что они говорили. Когда я приехал сюда, я воздерживался от худых слов, хотя в армии научился таким словечкам, которые могли бы выразить мое состояние получше, чем обыкновенные английские слова.

В армии я оказался случайно. Как-то проходил через эти места и столкнулся с Ларсом. «Пойдем со мной», – сказал он. Я пошел, но вовсе не потому, что думал бороться за что-то – просто у меня не было работы. Очутившись в армии, я словно с истощенного клочка земли попал на зеленую лужайку. Все, о чем я мечтал, я получил, лишь надев военную форму. Я маршировал в одном строю с белыми, купался вместе с белыми, спал в одной палатке с белыми, а когда отправлялся вместе с белыми в увольнение, то мог даже выпить с ними в баре, и никто меня не гнал оттуда. Конечно, не все шло гладко и в армии. Были там и такие, которые называли меня черным ублюдком, старались унизить. Я выносил все безропотно. Но однажды парикмахер из нашего взвода (мы звали его Рекордсменом – он был чемпионом в своем деле) сказал мне: «Почему ты все это терпишь? Чтобы заставить уважать себя, есть только один путь – дать им сдачи».

Я никогда никому не давал сдачи, я даже не знал, что кулаки можно использовать еще для чего-то, кроме работы. Спасибо ему, что научил меня. В следующий раз, как только кто-то сказал: «Эй ты, черный ублюдок!» – я, не задумываясь, двинул ему в морду. Конечно, мне крепко досталось, но насмешки с тех пор прекратились. Они поняли: даром им это не пройдет. Я тоже понял простую истину: тебя будут уважать, если ты сумеешь за себя постоять. Не знаю, лучше я стал или хуже, поняв это и проверив это на деле. Знаю лишь одно: когда я впервые сшиб с ног белого подонка, я наконец почувствовал себя человеком.