Олег Куваев - К вам и сразу обратно

Она ушла? Не надо, не зови, На нитях чувств, оборванных однажды, Как ни вяжи, останутся узлы – Иссякший ключ не утоляет жажды. Забыть не можешь? Покупай билет. Твое лекарство – звезды над снегами, Огни костров, зверей таежных след И сотни верст, отмеренных ногами…

– Ах, черт, – поежился Андрей. – Такое чувство, как будто предал кого. Улететь бы, что ли, скорее.

– Держи. Посадочный тоже тут, – Леля вынырнула из толпы. – Через сорок минут посадка.

– Сорок минут… – сказал Андрей. – Вот что: дуйте домой, не травите душу.

– Не-е, – помотал головой Мишка. – Ты у меня будешь терпеть до конца. – Где «зверя» брали, ребята? – спросил он у крайнего из геологических парней.

– В летнем. Тут рядом.

Магазинчик был маленький и тесный, тут никогда не продавали спиртное, а сегодня в витрине стояли «Зверобой» и портвейн. Очередь была человек семь. И еще какой-то парень лез без очереди. Он был сильно пьян. Лез и бубнил:

Пусти, ну, пусти, самолет ждет, Мне на Катык лететь, понял?

Андрей встал в очередь, а парень все лез и кричал, что ему надо лететь на Катык.

– Тебя вышвырнут с Катыка, – сказал Мишка. – Ты знаешь, какие там ребята?

Парень повернулся, посмотрел на Мишку:

– Все знаю.

– Тебе начальник из самолета не даст выйти, не любит он, когда с водкой прилетают.

В магазине было сумрачно, но Андрей узнал этого парня. Это был он, «знакомый» из закусочной «Север». Но что теперь делать? Не драться же на потеху окружающей публики с пьяным. И провались он пропадом, пусть летит своей дорогой, не до него сейчас.

– Вот этот голубчик меня благословил на прощание, – сказал он Мишке.

– Ну, пусти! – опять полез тот к прилавку.

Его пустили. Он насовал во все карманы бутылки и пошел к двери. По дороге глянул на Мишку.

– Я тебя еще повидаю.

Очередь рассасывалась, осталось два человека.

– Не курите, ребята, – попросила продавщица. – Ради бога. Голова уже кругом идет.

– Не горит она, – показал Мишка папиросу. – Но я выйду, давай, Андрей, быстрее.

– Ладно, подожди на улице, – кивнул Андрей. Подошла очередь, он взял бутылку портвейна. – Закусить чего?

– Вон конфет дайте грамм триста. «Мишек». Продавщица упаковала конфеты в кулек, протянула Андрею, тот сунул его в карман и вышел на улицу.

Солнечные лучи сверкали и переливались в снежной белизне, и Андрей невольно прищурил глаза и так, ничего не видя, услышал крики, а когда глаза чуть привыкли к яркому свету, он увидел быстро растущую толпу. Крики прекратились, только толпа все увеличивалась, и над ней висел одинокий женский голос. Потом умолк и он, Андрей, пошел прямо в толпу. Там стояли один из бородатых ребят и еще парень в летной куртке, а менаду ними, намертво схваченный за запястья, вихлялся, неестественно выворачивая суставы, тот самый из «Севера». Он был без шапки, в распахнутой телогрейке, в карманах брюк торчали горлышки бутылок. Русые волосы падали ему на лицо, а из сжатых пальцев правой руки торчало тонкое лезвие, окрашенное красным. Ребята завернули ему руки назад, вырвали нож, и только тогда Андрей посмотрел вниз.

Мишка лежал на спине, на коленях перед ним стояла Надя и, обхватив за плечи, пыталась приподнять, и видно было, как быстро набухает кровью снег под лопатками Мишки.

Леля стояла рядом, и по лицу ее разлилось жуткое бессмысленное спокойствие.

– Он к девчатам приставал, – говорили в толпе.

– Ну да, а этот заступился…

– А он выматерился и отошел… Кто бы мог подумать…

– Достал нож и сзади…

– Вот сволочь… все они сзади…

Андрей опустился на колени рядом с Надей и взял Мишкину руку, она была теплой и вялой, и кончики пальцев были белыми, а ладони еще налиты жизнью…

Где-то далеко возник стремительный тоскливый вой, рос, ширился, захватывая все вокруг, и так же стремительно, как возник, оборвался совсем рядом… Еще Андрей запомнил, что от группы, уводившей парня, отделился Костенька Раев, кинул взгляд на лежащего Мишку и спросил:

– Что ж ты, Андрей? Где ж ты был?

Луны не было, но блеск крупных звезд заливал все вокруг холодным светом. Внизу, усыпанная серебряными блестками, неподвижно стыла чаша озера, мерцали по сторонам вершины сопок, и далеко впереди неясно вырисовывалась синяя тундра.

Андрей сбросил рюкзак, сел, прислонившись к нему спиной, положил на колени ружье и, вытерев пот на лице, закурил. Валет со своей лохматой подругой улегся рядом. Пес был спокоен, и на морде разливалась радость, а подруга его тревожно прислушивалась к шорохам, доносившимся снизу, и ловила ушами каждое робкое дуновение ветерка…