Стивен Фрай - Гиппопотам

– Вы с совершенной ясностью дали понять, что мое предложение любви и дружбы есть нечто гораздо меньшее того, на что вы праве рассчитывать. Вы ставите свое тело и свои услуги намного выше моих.

– Ценить свое тело и ценить себя – это далеко не одно и то же. Да никакой любви и дружбы вы мне и не предлагали, вы попросили, чтобы я легла и позволила себя облизать.

– Что и представляет собой, как вам наверняка известно, нескладную просьбу мужчины о любви. Если бы я сказал, что вы самая прекрасная из женщин, какие попадались мне на глаза за многие годы, что я страстно хочу, чтобы вы были рядом со мной, вы решили бы, будто я вас просто жалею. Да, так вот, четверг меня вполне бы устроил. – И я отвалил, оставив ее дозревать до нужной кондиции.

С карандашом и блокнотом в одной руке и стаканом хереса в другой я направился к вилле «Ротонда». По краям небес собирались тучи, – похоже, к нам наконец подступала долгожданная плохая погода. Тучи клубились и во мне, гром перекатывался в моей голове.

В летнем домике было темно и прохладно. Я присел на деревянный ящик с крокетными клюшками, закурил. Что скрывать, последние два дня повергли меня в недоумение, в чувство оторванности от всех остальных людей. Я начал набрасывать на первой странице блокнота перечень не вяжущихся один с другим фактов, засевших в моем мозгу, точно гвозди.

Говорят, составление списков – это анальное качество, свидетельство «остаточной анальной сексуальности». Я почти уверен – ни единый из тех, кто использует это идиотское словосочетание, не имеет о его значении ни малейшего представления. Критик Эдвард Уилсон однажды охарактеризовал Диккенса как «анального денди». Не думаю, что и он понимал, о чем, на хрен, толкует. Составление списков – а я, например, собираясь написать стихотворение, набрасываю для себя список слов – представляется мне весьма и весьма далеким от потребности запихивать разные разности себе в задницу. Не далее как позавчера мы с Оливером любовались новой писчей бумагой Суэффорд-Холла, которую Майкл заказал у «Смитсона» на Бонд-стрит, а Подмор разложил по столам и конторкам спален, гостиных и библиотеки.

– О-о, на мой взгляд, эта почтовая бумага упоительно анальна! – проскрипел он.

Оливер то есть, не Подмор.

– Почему анальна? – запальчиво поинтересовался я. – Почему не диафрагмальна, не краниальна, не пульмонарна, насальна или тестикулярна? Какое, черт возьми, отношение имеет она к жопе? Бессмыслица.

– Ой, ну не приставай ко мне, дорогой. Всем же известно – почтовая бумага анальна. Установленный факт.

Нас уверяют, будто в младенчестве мы проходим разные фазы, связанные с потребностью засовывать то да се либо в рот, либо в зад. А вырастая, распределяемся по типам остаточной сексуальности – оральной или анальной. Меня – курильщика, выпивоху и обжору, привычно покусывающего кончик ручки, – можно считать типом оральным. Это я еще способен понять: для всего перечисленного нужен рот. Однако, как составитель списков и ценитель хорошей бумаги, я, по-видимому, еще и анален. Есть в этом какой-нибудь смысл? Никакого. Какая вообще польза от такой классификации, не считая, конечно, того, что она позволяет людям вроде Оливера отпускать за обеденным столом развязные замечания.

Анальное качество, чтоб мне задницу оторвало. Мне мои списки нравятся. А этот так и вовсе был очень важен. Для меня составление списков – то же, что разбивка регулярного парка посреди замусоренного бурелома моего рассудка. Анальное. Тьфу!

Я пожевал кончик карандаша, приобретя орально пару кедровых щепочек, и начал писать:

1. Эдвард, Джейн, Сирень, а теперь, возможно, и Оливер были, по всей видимости, исцелены Дэвидом посредством наложения рук.

2. Горячая рука, возлагаемая на человеческое тело, ничем, разумеется, не отличается от горячего компресса, нагретой фланели или, коли на то пошло, от горячей булки с маслом, возлагаемых на то же самое тело. Если одного лишь тепла довольно, чтобы излечивать рак, астму и сердечные расстройства, медикам следовало бы давно оповестить нас об этом.

3. Стало быть, руки Дэвида передают некую энергию, отличную от тепловой.

4. По моим понятиям, электричество, магнетизм и гравитация суть единственные существующие во вселенной физические поля. Молекулу, атом, или как их там называют, никакой другой силой сдвинуть с места невозможно. Нет, существует, конечно, и пара других сил, однако лишь на бумаге.

5. Единственная достойная рассмотрения сила, как я всегда считал, – это творческая сила человека, – скажем, способность написать стихотворение или восстановить справедливость.