Светлана Борминская: Вы просили нескромной судьбы? или Русский фатум

Коленопреклоненно застыв, Санчес представлял собой фантом грешника, каким его изображал Рафаэль Санти, в особенности его латинский с горбинкой нос, очень смуглое, цвета оливок, лицо и иссиня-черные волосы.

Час назад Санчес пережил нечто из ряда вон выходящее , и это нечто было столь ужасно, что своим потрясением данный прожженный субъект был готов поделиться лишь с «Ионой – Счастьем Лучезарным», но только не с людьми...

Больно упираясь коленями в плиты пола, он едва слышно шептал и шептал, в подробностях рассказывая святому свою страшную историю, и святой, похоже, его услышал, так как ближние свечи внезапно, все до одной, погасли, и служка стал их поспешно зажигать, оглядываясь и крестясь на него.

Сегодня Санчес влез в одну из квартир старинного особнячка в Зачатьевском переулке, где среди офисов жили особо принципиальные пожилые граждане, не желавшие переезжать из центра на окраину Москвы даже за приличные отступные. Санчес любил навещать такие жилища, в них всегда можно было поживиться чем-нибудь весьма ценным.

Сначала он прятался в одном из туалетов крошечной страховой компании на предпоследнем этаже особняка, а ближе к ночи открыл окно и по карнизу быстро перелез на балкон квартиры, в которой одиноко жила очень пожилая гражданка, той самой чрезвычайно известной фамилии дворян Мордахиных, коим и принадлежал особняк при царе Горохе.

Перед зданием в палисаднике курили и гоготали охранники, но ловкий, как макака, вор настолько быстро оказался на балконе нужной ему квартиры, что засечь его передвижения никто так и не успел.

Санчес уже с минуту сидел на балконе, на коробке из-под бананов, поджав ноги к подбородку, и чутко слушал. Но, похоже, хозяйка квартиры, шестидесятилетняя вдова ювелира – Полиандра Мордахина, как он и ожидал, была в отъезде, и он попробовал отжать балконную дверь. На тихое отжимание ушло почти десять минут, и, наконец, Санчес оказался внутри квартиры, изрядно взмокший и взволнованный. Вдохнув в легкие терпкий запах герани и спертого до вони воздуха, Санчес чихнул и вздрогнул, тут же втянув голову в плечи. Однако мертвая тишина в ответ успокоила его.

– Квартиру можно грабить, – пробормотал он, озираясь.

Привычно задернув шторы и включив свет в ванной, он огляделся. С улицы его уловка должна была остаться незамеченной, а он и не собирался оставаться здесь больше чем на полчаса.

Как он и предполагал, квартира оказалась четырехкомнатной. Санчес мельком заглянул по очереди во все попавшиеся ему двери. В одной из комнат пахло весьма и весьма нехорошо, но Санчес не стал излишне тревожиться – жилища старух редко пахнут гиацинтами, знал он по опыту.

«Может, горшок забыла вынести, старая прохиндейка? Впрочем, у каждого человека есть отклонения и грехи, так что невынос горшка – совсем не смертный грех, и, в конце концов, многие старики неряшливы», – подумал Санчес и привычно, без лишней суеты, начал открывать шкафы.

Мебель начала прошлого века, изъеденная жуком, и много пыли несколько раз доводили его до истеричного чихания. Улов пока был небольшой, даже совсем маленький был улов, через четверть часа грустно констатировал он, роясь в шкатулке со старыми билетами на трамвай.

Засохший картофельный салат на кухонном столе, недоеденный кем-то, возможно, самой мадам Мордахиной, навел Санчеса на тоскливые размышления о грядущем – собственной старости... Ловко пересыпая крупу из банок на стол и в раковину, вор долго искал и все никак не находил драгоценности и валюту. Лишь в банке с пшеном он обнаружил кой-какую добычу – крупную некрасивую черную стекляшку, похожую на необработанный полудрагоценный камень, и тут же закинул ее в карман.

Мужские запонки и печатка с большим агатом, найденные в банке с мукой, капельку успокоили его.

– Золотые, – удовлетворенно констатировал Санчес, лизнув золото. – Странно, вдова ювелира, а ни одной женской драгоценности. – Санчес зевнул от неудачи, у него даже хрустнуло что-то в челюсти. – Голубушка моя, свет моих очей, Полиандра, что же ты такая бедная?..

Уже все комнаты, за исключением старушечьей спальни, были им осмотрены. Пора было уходить от греха подальше, раз жилище оказалось, по сути, нищенским, Санчесу отчего-то вдруг стало жутко.

– А чего ты боишься в пустой квартире? – перед последней дверью спросил он себя.

Свет из ванной давал нужный обзор, и Санчес, вдохнув как можно больше воздуху, заставил себя стремительно войти в не осмотренную еще комнату.