Данила Давыдов: Опыты бессердечия

Наутро они отправились в лес. Там их обнаружили через несколько дней – совершенно целыми и невредимыми, но сильно помолодевшими и словно преображенными. Казалось, сияние исходит от каждого из них. Любые попытки вступить с ними в разговор оканчивались неудачей – они всячески демонстрировали нежелание общаться. К этому времени грозы прекратились, зато ударили холода ( – Что это там, вдали?

– О чем ты?

– Разве не видишь?

– Нет.

– Ну, ну, смотри же…

– Ах, это…

Долго смеются.), даже пошел снег. Через день обнаружили и ее – в километре от них. Ноа не изменилась, но также отказывалась от общения. Впрочем, через два-три месяца психиатры добились того, чтобы ноа подавала знаки руками; знаки, тем не менее, были простейшими: «да», «нет», «не хочу», «не знаю».

Домик, стоявший в двух километрах от поселка, оказался совершенно пустым, как если бы люди не жили в нем несколько лет. Ее обнаружили в доме, стоявшем в двух километрах от поселка. Ноа ничего не знала о судьбе остальных, и вообще утверждала, что никогда их не видела. Двое, найденные в одиноко стоявшем доме, были погружены в летаргический сон; несмотря на все усилия, разбудить их так и не удалось. Ноа появилась на станции, близ поселка, через три месяца. Страшный мороз должен был бы убить ее – на ней было лишь очень легкое летнее платье. Первым ее заметил кассир. Кассир узнал ее по фотографии, которые разослали по всей округе. Ноа стояла, ожидая поезда, но поезда ноа не дождалась. Ноа, казалась, была счастлива. Первым ее заметил кассир, когда ноа подошла к кассе и твердо сказала, протягивая десятку:

– Пожалуйста, дайте билет до Нижних Котлов.

август 1998