Данила Давыдов - Опыты бессердечия

Заика умолк. Перемещенные лица вокруг костра начали укладываться спать. Заика снял с головы платок, и я увидел, что он скальпирован. Было бы глупо здесь оставаться. Я встал и пошел не глядя куда. Ноги несли меня к воротам лагеря. Полуспящий охранник недовольно оглядел мою приближающуюся фигуру, но, различив в свете прожектора мундир, лениво отдал честь и открыл ворота, сказав, проходите, господин инспектор. Я шел в бамбуковый лес. Лучше заранее знать место своей смерти, потому что я не буду стрелять, и поручик Зубов убьет меня.

ноябрь 1998

В городе было сначала жарко и душно, потом сыро и дождливо, потом опять жарко и душно, потом опять сыро и дождливо. Никто не мог сказать ничего хорошего об этом лете. Некоторые, если не все, чувствовали себя пренеуютно.

Чувствовали себя… весьма неуютно. Чувствовали себя так, как будто некая невидимая тяжесть, способная… Некая невидимая тяжесть… Этим летом многие чувствовали себя совершенно отвратительно. Лето не удалось. Этим летом… После жары и духоты, сменившихся сыростью и непрерывными дождями… После тяжелого лета настала еще более невыносимая осень. То, что случилось…

Переменчивое лето, за ним – переменчивая осень. (Любое событие обусловлено климатом, как замечено романтиками.) Следует заметить (однако, тем не менее, все же), что (так или иначе) наступление осени никогда не было в числе фактов, каковые могут явиться для кого-либо неожиданностью. Следует заметить, что наступление осени само по себе – явление ординарное, однако обстоятельства… Не сама осень (впрочем) была ужасна, не погода, не холодный ветер и проливные дожди, а то, что ( – Ты читал что-нибудь подобное?

– Нет.

– Почему же ты берешься утверждать, будто книга эта тривиальна и… ну, сам знаешь…

– Видишь ли…

– Не вижу.

Словно не заметив ежедневной наскучившей остроты:

– Видишь ли, есть нечто порочное в самой возможности обсуждать подобный вопрос. Если бы мы жили в мире, где вещи ценны сами по себе…

– Бог ты мой, «если бы мы жили в мире…»!..

– … в мире, где вещи ценны сами по себе, мы не задумывались бы о подобных вопросах.

– О каких «подобных вопросах»?

– Ну… сам знаешь… о тривиальности, повторении, обманутых надеждах, затертости, штампах, о…

– Да, да, понимаю, успокойся. Вот еще, смотри…

– Вот так вот.

Смеются. Слышно, как старые часы на кухне бьют два часа.

– «О подобных вопросах»!.. А думал ли ты…

– Ну-ка, ну-ка?…

– … о подобных ответах, а?

– Что ты хочешь сказать?

– Ну… например, тебе не хочется говорить со мной, но ты говоришь, потому что привык говорить со мной, даже когда тебе этого не хочется.

– Это не так, ты же сам знаешь.

– Я для примера.

– С примерами следует быть осторожным. Можно такое сказать…

– Ну, завелся…

– Ладно, ладно. Ты погоду на завтра слушал?

– Дожди, говорят. Вот еще, посмотри.

– Что там?

– Вот… на соседней странице…

– Я давно ждал именно этого.

– А ты «тривиально»!

– Там так, а здесь этак. Раз на раз не приходится.

– Вот и погода так же. Спать пора, вставать рано.

– Это правда. («И тогда закричали они, и побежали оттуда прочь, будто дано им было увидеть со стороны, каковы они на самом деле…» – стр. 214; Пекин, 1924, перевод наш.)); то, чему… То, что следует за дождями, за холодным ветром – затишье, в котором… То, что страшнее дождей и ветра, – молчание природы перед наступлением… Молчание природы, эта тишина, которая непредумышленно… И суета человеческая не может заглушить ее.

(Шерлок Холмс говорил Уотсону: «Я уверен… что в самых отвратительных трущобах Лондона не совершается столько страшных грехов, сколько в этой восхитительной… сельской местности». Они переехали границу Хэмпшира. «На протяжении всего пути, вплоть до холмов Олдершота, среди яркой… листвы проглядывали красные и серые крыши ферм». Чуть раньше Холмс заметил, покачав головой: «Они внушают мне страх». Он говорил о уединенных фермах: «Представьте, какие дьявольски жестокие помыслы и безнравственность тайком процветают здесь из года в год». Уотсон воскликнул: «О Господи!» См. «Медные буки»; пер. Н.Емельянниковой.)

В маленьком домике, на берегу речки. Невдалеке от маленького домика находился пруд. Дом стоял в двух километрах от поселка, на берегу речки. С другой стороны пруда стояла заброшенная… В стороне от дома проходила заброшенная одноколейка. Метрах в ста от дома располагался пруд, наполовину заболоченный. Она приехала дня на два раньше. Когда все остальные приехали, она уже была там; сказала, что приехала на два раньше. ( – А выводы, выводы?