Генрих Бёлль - Женщины у берега Рейна

Д-р Думплер. Ваше положение осложнилось, пошатнулось, когда вы внушили себе, что узнали в Плониусе…

Элизабет Блаукремер. Да, я узнала в нем Плича, хотя теперь он называет себя Плониусом. Кровопийца. Однажды я видела его в охотничьей комнате у Кундта. Когда я вошла, мне показалось, он хочет встать, но он так и не встал, возможно, его удержали. Однако я узнала его, да, да, узнала: он бывал у нас дома, охотился, пьянствовал, сидя у камина… Кровопийца. Мужчина красивый, ловкий, кавалер с головы до пят, я даже танцевала с ним тогда. Он не особенно изменился, минувшие сорок лет почти не оставили на нем следа. Поседел, конечно, на лице морщины. Но в целом хорошо сохранился, а голос… тем же голосом он приказал тогда убить детей и покончить с собой в случае прихода русских, И они убили себя а детей, когда пришли русские. Это был Плич, мы звали его Кровопийцей, и он гордился этим прозвищем. В то время он, кажется, был одним из самых молодых генералов. Бойкий, умел ухаживать, целовать ручки и прочее. После я подумала, что меня специально пригласили, чтобы проверить, может ли его кто-нибудь узнать. И я узнала его, испугалась до смерти и с криком выбежала из дома. Всю ночь плакала, в слезах бродила по деревне.

Д-р Думплер (так же спокойно, как Блаукремер). Если это не плод вашей фантазии, тогда это классический случай ошибки. Или же пример мании преследования, вызванной определенной травмой. Плич умер, это официально признали – даже русские. Вы не могли видеть Плича. Вы видели Плониуса, а у него, возможно, есть большое сходство с Пличем.

Элизабет Блаукремер. А его голос, а эти стальные глаза… наконец, шрам па шее?

Д-р Думплер. Какой шрам?

Элизабет Блаукремер. Я его приметила во время танца – белое пятнышко, прямо за ухом, величиной с фасолину. Я приметила его, когда мы танцевали. И после этого я не смею кричать, когда вижу этого Кровопийцу, уютно рассевшегося рядом с Кундтом, Блаукремером и Хальберкаммом! Раньше я никогда не кричала, терпела все, все, немножко пила, читала Стивенсона, гуляла, помогала поднимать избирателям настроение, чтобы собрать больше голосов. Но Плич – это уж слишком. Нет! Нет!

Д-р Думплер. Плич мертв, а Плониус реабилитирован. Никто не оспаривает, да, он виноват, но теперь он реабилитирован и он не Плич. Вам не станет легче, если вы постоянно будете себя обманывать. (Вздыхает.) Ведь с тех пор прошло более сорока лет. Ваш брак тоже давно аннулирован. Вы зрелая женщина пятидесяти четырех лет, физически здоровая – и вы хотите жить, должны жить. Неужели у вас нет никакого утешения – я имею в виду утешения религиозного?

Элизабет Блаукремер. Вы полагаете, я должна взывать к Христу? (Качает головой.) Нет, не могу. У меня был Христос в детстве, когда я была маленькой девочкой. И в Гульсбольценхайме тоже, где Блаукремер стал моим мучителем, – но меня лишили Христа, изгнали его из меня, и я позволила его изгнать. Когда по утрам – после пьянок, оргий и всякого свинства – они преклоняли в церкви колена и, полные раскаяния, молитвенно воздевали руки, в этот миг все они были кроткими, искренне благочестивыми. Даже Блаукремер несомненно верующий человек, а Кундт наполовину мистик. Мессу служил милый прелат – его я, пожалуй, могла бы полюбить и, наверное, совершила ошибку, оттолкнув от себя такого чуткого человека. Нет, ту церковь Христос покинул, покинул навсегда… А потом еще Плич. Нет, не могу…

Д-р Думплер. Если б я только знала, чего вам не хватает, и была бы в состоянии это дачь…

Элизабет Блаукремер. Я ни в чем не нуждаюсь – могу поплавать, поиграть в теннис, погулять, обильно и вкусно поесть. Здесь ежедневно предлагают на выбор три меню, внизу в баре сидят жиголо [10], которые готовы потанцевать со мной, но я больше не танцую. А вечерами из леса через луг сюда приходят козуленьки.

Д-р Думплер. Почему вы говорите «козуленьки» вместо «косули»? По-моему, нехорошо иронизировать, когда речь идет о прекрасном творении природы. А называть жиголо наших самоотверженных сотрудников, этих прекрасно подготовленных увеселителей, – просто оскорбление. Не понимаю, ведь у вас полная свобода: у подъезда стоит ваша машина, ключи у вас в сумочке, доктор Блаукремер не скупой. Можете питаться у себя в комнате или внизу в столовой, в вашем распоряжении библиотека, музыкальный салон. У вас есть телевизор, радио и, если потребуется, врачебная помощь. Но она вам не нужна, физически вы абсолютно здоровы.

Элизабет Блаукремер. А если бы я уехала, вернулась, допустим, на Рейн, то завтра снова «добровольно» оказалась бы здесь?