Леонид Борисов - Под флагом ''Катрионы''

– А когда она станет нормальной, месье?

– Подобный вопрос я могу простить только американке! – воскликнул врач и поклонился на манер мушкетера, приветствующего королеву.

Стивенсон, до этого сохранявший молчание, произнес:

– Дорогой доктор, я верю вам и вашему диагнозу относительно кровоизлияния в мозг, а поэтому скажите откровенно: дела мои очень плохи?

– А вот такой вопрос мог задать только англичанин! – восхищенно произнес врач, а Стивенсон поправил:

– Шотландец, месье!

– Это одно и то же, – отозвался врач.

– О нет! – упрямо возразил Стивенсон. – Но об этом больше ни слова. Я приговорен?

– Не знаю, – ответил врач. – Если доживете до завтрашнего вечера, приговор отменяется на неопределенное время. Относительно кровоизлияния я ошибся. Вы крайне истощены.

– Трость в чехле, – сказал Стивенсон.

Врач глазами сделал знак Фенни, и оба они вышли из каюты.

– На всякий случай, мадам: если у вашего супруга есть какие-либо распоряжения, пусть он отдаст их немедленно. Положение скверное, мадам. Ваш супруг шутит и острит, но это ничего не значит, Где лед? Не отходите от больного ни на секунду. Я пройду к капитану.

В каюту вошла заплаканная Фенни. Стивенсон рассмеялся.

– Мне, право, нехорошо, дорогая, – сказал он, протягивая к ней руки, – но этот д'Артаньян насмешил меня. Кровоизлияние в мозг! На всякий случай, если действительно когда-нибудь мне станет нехорошо на борту «Каско», похорони меня на острове, не выбрасывай в океан! И на могильной плите сделай надпись: «Роберт Льюис Стивенсон»…

Проговорив это, он потерял сознание. А когда очнулся и открыл глаза, увидел светлых пушистых зверьков на столе, книжном шкафу и своем портрете на стене против круглого окна. Солнце стояло в зените, за окном что-то мягко плескалось, словно там была ванная и кто-то, очень большой, возбужденно обливался водой, покрякивая и продолжительно вздыхая. «Где я?» – спросил Стивенсон, медленно поворачивая голову на подушке. Ему показалось, что он дома, в своем родном углу, рядом с кабинетом отца, что пора вставать, пить кофе и делать гимнастику, а потом бегать по дорожкам сада вместе с Пиратом. Он вспомнил Кэт Драммонд и понял, что и его дом и Кэт где-то очень далеко от него – в прошлом, в могиле памяти, а сейчас только вспоминаешь о том, что было когда-то и чем не сумел распорядиться так, чтобы воспоминания не жгли, не печалили и не причиняли боли. Он пришел в себя окончательно и спросил: «А зачем и куда я плыву?.. Для того, чтобы жить? Ах да, климат, вечное солнце, лето…» Он громко позвал жену и попросил пить – только для того, чтобы убедиться, что Фенни – это она и есть, а питье – это холодная вода с лимоном. Всё так, как надо: земля вертится, яхта плывет; где-то, еще очень далеко, Самоа, а тут, в двух шагах, Фенни. И где-то там, позади, родина и на земле ее Кэт, если только она жива…

– Кэт… – произнес он вслух.

– Что? – спросила Фенни, подавая ему стакан с водой.

– Не тебя, – нахмурясь, ответил Стивенсон и припал губами к стакану. – Спасибо, Кэт!

– Что с тобой, Луи? – Рука Фенни дрогнула.

– Ничего. Я разговариваю с моим прошлым, Фенни. Разве у тебя его нет?

– Было, – всё поняв, ответила Фенни. – Пей, Луи! Тебе легче?

– Мне легче. – Он посмотрел куда-то поверх ее головы. – Не ревнуй меня к моему прошлому, Фенни. Это очень, очень маленький кружок…

– Но в центре его Кэт, – с ревнивой назидательностью проговорила Фенни.

– И в центре и по окружности, – добавил Стивенсон. – Всё и всюду Кэт. Я не виноват, Фенни. Ты всё же моя жена, а Кэт…

– Что-то побольше, Луи, я это чувствую. Пей, мой дорогой скиталец! Вот скоро мы приплывем, заживем на новом месте, к нам приедут Хэнли, Кольвин; ты будешь писать, ты…

– Фенни, – оживился Стивенсон, – возьми вон те листы и прочти вслух то, что я написал.

– Хорошо, Луи, но я должна посоветоваться с доктором.

– О, святая назидательность! – усмехнулся Стивенсон. – Доктор плывет с нами? Мы уже не на Таити?

– Дней через десять мы прибудем на остров Тарава, Луи. Этот смешной доктор обещал быть с нами до Гонолулу. Там он навестит брата и вернется домой на попутном корабле.

– Ему надо хорошо заплатить, Фенни!

– Он отказался от денег. Он просит твою книгу с автографом.

– О! – воскликнул Стивенсон. – Он чудак! В мире не перевелись чудаки! Значит, я прав, Фенни, – еще нужны романтики, еше нужны сказки, стихи и небылицы. Приведи ко мне доктора, Фенни!

… Принцесса на острове Тарава пожаловала на борт «Каско», она принесла Стивенсону сырую рыбу, разрезанную не поперек, а вдоль, и свернутую колечками. Принцесса – неопределенных лет женщина, вся покрытая татуировкой, – советовала Стивенсону съесть два колечка рыбы, а потом прыгнуть с борта в океан и окунуться.