Леонид Борисов - Под флагом ''Катрионы''

И снова наступила ясная, безоблачная погода. Стивенсон, вопреки правилам внутреннего распорядка, устроил пирушку для команды «Каско». Были откупорены бутылки с виски, коньяком и ромом. Капитана предусмотрительно заперли в каюте с миссис Стивенсон, где они расположились подле столика с шахматами.

Команда перепилась, пробуя из всех бутылок. Стивенсон затянул шотландскую застольную, его поддержали, – на «Каско» нашлись его земляки; они обнимались и целовались со Стивенсоном, на пари стреляли в опрокинутую бутылку – с таким расчетом, чтобы пуля вошла в нее через горлышко и вышла, пробив дно. Один матрос при этом был легко ранен в плечо. Веселье продолжалось три часа. Капитан Отис за это время две партии проиграл и одну закончил вничью. Помощника капитана вынесли из кают-компании за ноги и за голову и положили в укромное местечко на палубе. Яхту вели ветер, господь бог и добрая воля случая. Паруса иронически подпевали горланившим матросам.

Мистер Отис был разгневан до предела. Он явился к Стивенсону и потребовал объяснений.

– У меня, сэр, трещит голова, я счастлив, чувствую себя превосходно, – не совсем внятно пробормотал Стивенсон.

– Тысяча дьяволов, сэр! – загремел Отис. – Неслыханный, невиданный случай! Я не потерплю на моей яхте подобного демократизма!

– Вы ошибаетесь, сэр, это чистейшей воды аристократизм, – деликатно возразил, посмеиваясь, Стивенсон.

– К черту аристократов! – закричал капитан, сжимая кулаки.

– Совершенно верно, – согласился Стивенсон. – К черту всех аристократов, и да здравствует аристократизм!

Лозунг этот до капитана, видимо, не дошел. «Начальник, судья и отец» дрожащими пальцами бегал по золоченым пуговицам на своем мундире, неодобрительно пыхтел и ждал, что еще скажет Стивенсон по поводу аристократов.

– Я виноват, сэр, простите, – произнес Стивенсон и посмотрел в глаза капитану. – Подобных пирушек больше не будет, даю слово. Но для меня на борту яхты нет низших и высших, сэр. Моя рука протянута каждому, кто носит имя Человек. И на борту яхты и на суше, сэр!

Капитан с минуту молчал. Наконец, по-своему поняв сказанное, уже иным, дружеским тоном сообщил, что суток через семь-восемь «Каско» будет иметь недолгую стоянку в порту Анахо. Туземцы, наверное, проникнут на борт яхты, принесут фрукты и местное вино, – необходимо глядеть в оба, народ вороватый, в каюты пускать их не следует; что же касается протянутой руки, то для них это непонятно, они даже незнакомы с поцелуем, хотя у вождя, например, одиннадцать сыновей и две дочери.

Действительно, туземцы проникли на борт яхты, забрались в каюты, всё осмотрели, перещупали. Пишущая машинка произвела на них самое сильное впечатление; вождь туземцев одним пальцем напечатал на листке бумаги свое имя, затем протянул Стивенсону обе руки свои, пожал, приплясывая и что-то мурлыча, кончики пальцев Стивенсона и на ломаном английском языке произнес:

– Ты богат, друг! Бог награждает тебя милостями и дарами! Возьми мое имя и дай мне взамен свое!

В каюту набилось много туземцев; пришел еще один вождь. Стивенсон сфотографировался с ними и обещал недолгое время спустя прислать им фотоснимки. Вожди обожающими, очарованными глазами смотрели на Стивенсона, спросили его, зачем ему усы и почему, при его богатстве, у него только одна жена. Капитан Отис стоял на пороге каюты, зорко следя за тем, чтобы Фенни не вошла в каюту, – милейший «начальник, судья и отец» не подозревал о том, что Фенни в своей каюте принимает не только туземцев, но и их жен и детей, выменивая фрукты на пуговипы и бусы, и в меру своих знаний учит гостей шитью и кройке, примеряет на них свои капоты и охотно дарит их, кому только они понравятся.

Стивенсона вожди назвали «Она», что означало владелец, богач, отмеченный богом. Вождь, по имени Паасуа, стал называться Робертом. Стивенсон с удовольствием прибавил к своим двум именам и третье – Паасуа. Для неименитых туземцев он приказал накрыть на палубе стол и каждому желающему подавать обед, вино, хлеб. Хлебу туземцы обрадовались особенно, – они ели его сами и давали своим детям, действуя руками, без помощи ножа.

– Денег им не давайте, пропьют, – шепнул капитан Стивенсону. – И вообще надо гнать эту публику!

Стивенсон распорядился раздать туземцам весь хлеб и часть сухарей из запаса кладовой. Капитан поморщился. Стивенсон заявил, что потребную для экипажа яхты провизию можно купить в любом порту.

– Вы действительно она , – усмехнулся капитан.