Виктор Зорза: Путь к смерти. Жить до конца

Мне очень хотелось бы, чтобы публикация этой книги стала толчком к формированию широкого общественного движения по созданию хосписов в нашей стране. Именно общественного, потому что государство, убежден, не должно вмешиваться в гражданскую инициативу, привносить в нее недобрые традиции нашей «бесплатной» медицины. Врачи и медсестры в хосписе или должны отдавать больным и их родным свою душу, или, в противном случае, их нельзя сюда подпускать даже близко.

Мы должны искренне приветствовать инициативу министерства здравоохранения СССР, обещавшего поддержку для создания первого хосписа в Ленинграде. И мы должны приложить все силы, чтобы отечественный хоспис стал медицинским учреждением принципиально нового для нашей страны типа, в котором соединятся высочайшие гуманизм и профессионализм.

Ленинградский хоспис — только начало большой работы. Виктор Зорза, заронив в Ленинграде эту гуманную идею и объединив для ее воплощения в жизнь многих людей, создал общество «Хоспис», возглавил его, послал двух советских врачей в Англию, организовал подготовку ленинградских медсестер английскими инструкторами. Ленинградский хоспис стал работать в виде выездной службы в одном из районов города, будет создаваться станционар на 20—30 коек, и на его базе, если найдутся средства, начнет происходить обучение врачей и медсестер. Виктор Зорза намерен работать, чтобы эта идея распространилась по стране, чтобы в СССР развернулось широкое общественное движение за ее реализацию и было создано всесоюзное общество хосписов.

Мы все, прочитавшие эту книгу, должны помочь ему. Я всегда твержу в своих выступлениях: помощь другим важна и для самого помогающего. Только активная помощь другим может как-то успокоить нашу совесть, которая все же должна быть беспокойной.

Д. С. ЛИХАЧЕВ

академик председатель попечительского совета по созданию хосписов в СССР.

— Я не хочу умирать, — сказала наша дочь Джейн, когда в свои двадцать пять лет узнала, что у нее рак. Она прожила всего несколько месяцев и доказала, что, умирая, не обязательно переживать тот ужас, что рисует нам воображение. Обычно смерть считают поражением, но смерть Джейн стала своего рода победой — в битве, выигранной у боли и страха. Свой триумф Джейн разделила с теми, кто помогал ей в этом. Это стало возможным благодаря новому подходу англичан к заботе об умирающих.

Когда ей впервые предложили лечь в хоспис, мы колебались. Мы не могли рисковать, подвергая дочь в конце жизни испытаниям. Но мы узнали, что хоспис, который ее принял, не был экспериментальным. Это было отделение Государственной службы здравоохранения, бесплатной и общедоступной. Хоспис располагался на территории одной из оксфордских университетских клиник.

Джейн, как все мы боясь смерти, страшась небытия, каковым она считала смерть, была убеждена, что ни наука, ни религия ничем не могут ей помочь. Но приезд Джейн в хоспис все изменил. Она смогла перенести самый трудный период своей жизни безболезненно и спокойно. То, что могло стать ужасающим, невыносимым, прошло так легко, как только было возможно для нее и для нас. Она встретила свой конец, окруженная любовью, отдав все моральные долги и достойно завершив жизненный путь. Мы запомнили не только боль и ужас, но и спокойную улыбку, умиротворенность дочери. Она была готова к тому, что должно было произойти, приняв смерть без прежнего страха.

Все это сделал для Джейн и для нас хоспис — ведь в нем больного и его семью воспринимают как единое целое, и так относятся ко всем, кто обращается туда за помощью. Джейн очень просила нас написать о хосписе для того, чтобы другие могли воспользоваться нашим опытом.

«Хосписов должно быть больше, и каждому надо знать о них», — говорила она. Джейн надеялась, что боль и страх, знакомые многим, можно облегчить, как это произошло с ней.

Когда мы рассказывали историю Джейн нашим друзьям, они в ответ делились с нами собственными переживаниями в тот период, когда у них умирали родственники и друзья. И зачастую это выливалось в перечисление ужасных физических и моральных мук. Люди говорили об одиночестве, страхе, о небрежении медперсонала в больницах, где нет ни возможности, ни времени заниматься умирающими. Они говорили о скорби и чувстве вины, возникающем, когда умирающий не сказал, а близкие не услышали его последних слов.