Надин Гордимер - Там что-то есть

Чарльз с трудом подавил в себе желание огрызнуться: мол, они не нуждаются в уроках политэкономии и классовой борьбы.

– Черт возьми, старина! Неужели нам нужно доказывать друг другу, что они обречены? Конченые люди. И конченый режим.

Джой уловила за его горячностью страх обнаружить собственную нерешительность. Тем, кто занимается этой… деятельностью (она никак не могла заставить себя употребить слово «дело»), не следует заводить романы. Плохо, когда люди знают друг друга изнутри.

– Не беспокойся. Они нервничают, потому, что знают, кто им противостоит.

Когда Эдди высказывался высоким штилем, он напоминал себя прежнего – чернокожего подростка, для которого уличные потасовки стали одной бесконечной репетицией того, что им предстоит совершить.

– Они подписали себе смертный приговор, когда взяли первого раба.

Чтобы понять Вуси, нужно было послушать подобные изречения и посмотреть ему в лицо. Он привык разговаривать, не глядя на собеседника, но, как Джой однажды сказала Чарльзу (речь шла об эзотерике; вообще-то она избегала любых тем, отдалявших ее от Эдди и Вуси), у него были такие глаза, как у Филиппа IV на портрете Веласкеса: под каким углом ни смотри, наткнешься на этот пристальный взгляд.

– Неважно, сколько нам еще здесь торчать. Они не остановят нас потому, что мы сами не можем остановиться. Каждый миг ожидания приближает нас к победе.

Зашелестели страницы – Эдди искал нужную заметку, чтобы проиллюстрировать свою мысль.

– Ввод в строй атомной электростанции в Кеберге снова откладывается. Что скажешь, Вуси?

– Да, я читал.

Джой с Чарльзом не знали, участвовал ли Вуси в нападении на атомную электростанцию на мысе Доброй Надежды в начале этого года, незадолго до ее запланированного открытия. Классическая акция – так об этом писали в газетах. Стратегический объект выведен из строя, разрушения огромны, человеческих жертв нет.

Интересно, знает ли о нем Эдди больше, чем они? Его реплика вроде бы говорила в пользу такого предположения. Он либо знал, либо сгорал от любопытства, надеясь хитростью и лестью вытянуть из товарища ответ на занимавший его вопрос. Однако Вуси не клюнул на удочку.

Эдди отступил.

Чарльз взял у него газету.

– А что говорит Комитет белых граждан Кейптауна? Кеберг всего лишь в тридцати километрах от города. Запросто доберешься на велосипеде. Представляете, что будет, когда она заработает? Но вы обратили внимание, как это подано? Они рассуждают о безопасности так, словно речь идет о гипотетическом ограблении ювелирного магазина, а не об объекте, на который уже было совершено успешное нападение?

– Никто не хочет попасть в тюрьму, – осторожно промолвила Джой.

Чарльз ответил ей ласковой улыбкой, однако настроен он был критически.

– Есть разные способы выражения мыслей. Журналист может сказать неугодное властям так, что и не придерешься. Но эти ребята из Комитета сидят, подложив под задницу талмуды с инструкциями… Да что я говорю… Чтобы действовать с умом, нужно как минимум иметь мозги.

– А с чего ты взял, что они этого хотят?

– Потому что это их работа! При всей разнице в убеждениях…

– Нет, старик, она права, – сказал Эдди. – Работая в газете, становишься частью системы. Если и были такие, кто противился, их попросту уволили.

– Представьте себе – кто-нибудь прочитает всю эту белиберду через несколько десятков лет – много ли он сможет понять? – пущенная рукой Вуси газета приземлилась на полу, где уже валялись остальные. – Прямо хоть переводчика нанимай, как в суде.

– В суде? – оживился Эдди и тотчас пустился лицедействовать:

– Бурный поток фраз на сесото. – Перевод на английский: «Он говорит, ему отшибло память, милорд». – Новое словоизвержение, с выразительными модуляциями, молниями из глаз и яростным мотанием головы. – «Он говорит “да”, милорд». – Длинный, нудный монолог, с кивками в знак согласия. – «Он говорит “нет”, милорд». – Продолжительная пантомима: ошарашенный черный свидетель, белый прокурор африкандер, обожающий длинные английские слова и не понимающий их значения, впрочем, как и чернокожий свидетель с переводчиком… – «Я спрашиваю: у вас амнезия? Он в ответ: я не знаком с женщиной по имени Амнезия. Я: у меня не укладывается в голове, как можно не помнить, был ли ты в тот вечер на месте преступления. Он: Я никогда не укладывал эту женщину в постель».

Всем стало смешно. Своим анекдотом Эдди дал им ключ к пониманию событий, обнажил главную причину – взаимное непонимание и отчуждение рас. Они вдруг почувствовали себя счастливыми. Это было не маленькое личное счастье, а нечто более глубокое, не зависящее от обстоятельств. Все «обстоятельства» остались позади; все «естественные» страхи, взаимное недоверие, предрассудки и сомнения, обусловленные разным цветом кожи, – всё исчезло.