Кристофер Бакли - Здесь курят

– Будет знать, как запрещать курение в тюрьмах, – пожал плечами Ник, наливая себе кофе. После горячих внутренних дебатов Академия табачных исследований решила не затевать тяжбы в защиту права убийц, насильников и воров штата Зеленых гор на курение.

– Юридический отдел считает, что каждый вермонтский производитель чеддера подаст на нас в суд, – сказал БР. – «Трагическая роль сыра», надо же!

– И пусть подают, – сказал Ник. – Головка сыра на месте свидетеля – все какое-то разнообразие. В первый раз на моей памяти мы нападаем, вместо того чтобы отстреливаться из-за опрокинутых фургонов.

– Так-то оно так. Но я предпочел бы, чтобы у нас под ногами была почва потверже сыра.

– Это какая же? Здоровье? БР нахмурился.

– Ты же любишь разрешать сложные проблемы. Поставь под ружье наших ученых дармоедов. Да и разведка пусть повертится. А что искать, ты без меня знаешь.

– Сыроварни?

– Данные насчет атеросклероза у населения Вермонта. Не вижу причин, по которым мы не можем сопоставить показатели производства сыра в Вермонте с показателями по сердечным заболеваниям в стране. До кучи сгодятся любые расстройства, связанные с холестерином. Черт, да мы, скорее всего, сможем прицепить к вермонтскому чеддеру каждый сердечный приступ, какой только случился в Америке. Подключи к этому Эрхарда. Эрхард способен и овсяные отруби изобразить смертоносной отравой.

– На твоем месте я не ездил бы в этом году в Вермонт любоваться осенней листвой. Разве что отрастив бороду и разжившись фальшивыми документами.

– Ну что же, у меня еще остается в запасе Нью-Хэмпшир, – сказал Ник, направляясь к двери.

– Ник, – неуверенно произнес ему вслед БР, – тут заваривается непонятная каша, о которой я хочу с тобой поговорить. Вчера вечером ко мне приходила эта парочка, Монмани и Олман, и… только давай скажем им, что мы с тобой эту тему не обсуждали.

– А что такое?

– Они хотели получить регистрационные записи по твоим телефонным разговорам.

– Вот как, – сказал Ник. – И зачем?

– Не знаю. Но мне дали ясно понять, что, если я не отдам записи добровольно, они вернутся с ордером. По-моему, ни мне, ни тебе это не нужно. Однако я решил сначала переговорить с тобой, – БР бросил на него страдальческий взгляд. – Как ты думаешь, что мне делать?

– Да я вообще не понимаю, что происходит, БР. Меня в чем-то подозревают?

– Именно этот вопрос я им и задал.

– И?

– И получил дерьмовый стереотипный набор слов из учебника для агентов ФБР. Я, естественно, рассвирепел и, можешь мне поверить, не скрыл от них этого. Но они явно, э-э… интересуются тобой.

– Да, но что у них на уме? Что я сам себя похитил и едва не убил с помощью… с помощью никотиновых пластырей?

– Мне кажется, я понимаю, в чем дело. Ты же помнишь, какую прессу мы получили. Я еще сказал тебе тогда: жаль, что я сам не додумался тебя похитить. Видимо, они усмотрели здесь некий мотив.

– Ну так и отдай им записи. Мне скрывать нечего. Могу еще приложить к ним счета из прачечной.

– Ник, – отеческим тоном сказал БР, – по-моему, тебе пора обзавестись адвокатом. Просто… на всякий случай.

– На какой такой случай? Я ничего не сделал. Едва ли не первый раз в жизни могу с полной уверенностью сказать – я невиновен.

– Ник, меня тебе убеждать не нужно. Я на твоей стороне. Но давай, по крайности, заручимся юридической поддержкой.

– Замечательно! «ПРЕДСТАВИТЕЛЬ ТАБАЧНОГО ЛОББИ НАНИМАЕТ ЗАКОННИКА». БР поморщился.

– Я тебя хорошо понимаю. И все же, если так будет продолжаться, я сам позвоню Стиву Карлински.

– Карлински? Защитнику этого прохвоста «Садись-и-светись» – как его, Скарпарилло? – Лучшего нам не найти. Скарпарилло-то он вытащил, а если учесть, что тот переупаковывал радиоактивные отходы и продавал их под видом средства для снятия лака с мебели, это был правовой триумф. Том Салли сказал мне, что более блестящего защитника он не видел, а Том работал у Эдварда Беннета Уильямса. Постой, куда ты?

– Пойду взорву туннель Холланд.

– Что?

– Раз уж меня все равно загребут, – с суровой мрачностью ответил Ник, – так хоть повеселюсь напоследок.

Ник сидел у себя в кабинете, глядя на доктора с «Лаки страйк» и растравляя свои раны, когда позвонил Джек Бейн.

– Ник! Ну ты им и дал!

– А ты разве видел? – удивленно спросил Ник. Джек не произвел на него впечатления человека, смотрящего «Вечерней строкой».

– Не видел. Но ты был неподражаем. А я, между прочим, голосовал за дядюшку этого прохиндея, так что сам понимаешь, откуда я родом. Знаешь, мне теперь никакой сыр в горло не лезет. Сразу голова начинает болеть. Да, послушай, я только что от Джеффа, он не в обиде на тебя из-за обеда, так что не волнуйся.