Кристофер Бакли: Здесь курят

– Возможно, судья… черт, должен же он как-то учесть твое чистосердечное признание.

– Тебе следовало переговорить с нами, прежде чем решаться на это, – удрученно сказала Полли.

– Так вы же со мной не разговаривали.

– Можно было найти более простой способ вытащить нас из истории с «Торговцами смертью».

– Поздновато для альтернативных предложений. И вообще, вы не очень-то заноситесь. Может, я сделал это не только ради вас двоих.

– Но зачем признавать себя виновным, если ты невиновен? – спросила Полли. – Если предположить…

– Я виновен, – ответил Ник. – Только не в этом.

– А это что еще за чертовщина? – удивился Бобби Джей.

– В преступлениях против человечности. Возможно, у меня кризис середины жизни. Не знаю. Я устал врать ради заработка. Бобби Джей и Полли молча уставились на него.

– Это ты из-за нас так размяк? – спросил наконец Бобби.

– Нет, просто давайте рассуждать здраво. Кто бы поверил на суде такому, как я?

– Тоже верно, – сказал Бобби.

– И откуда бы я взял полтора миллиона на оплату судебных издержек? Что же мне, весь остаток жизни пахать на адвокатскую фирму?

– Выходит, – сказал Бобби Джей, – БР с Дженнет так и сойдет с рук все, что они с тобой сотворили?

– Ну, – сказал Ник, – это, что называется, зависит.

– От чего? Ник усмехнулся.

– От того, насколько размякли вы.

– Мне отмщение, говорит Господь. Аз воздам. «Послание к римлянам», глава двенадцатая, стих девятнадцатый.

– А что скажешь ты, рыбонька? – спросил Ник. – Ты готова поработать сознательным водителем?

– Рыбонька? – переспросила Полли.

– Не уверена, что гожусь для таких дел, – сказала Полли. Они с Ником сидели в прокатном «седане», запаркованном в пятидесяти ярдах от перестроенного из старого склада театрика «Двухгрошовая опера», расположенного в той части Манхэттена, где еще не понаоткрывали художественных галерей и кофеен. Полли курила сигарету за сигаретой и так надымила в машине, что Нику пришлось открыть все окна. Лучше было бы включить кондиционер, потому что жара снаружи стояла парная.

– Ты отлично справляешься, – успокоил ее Ник. – Зря только куришь так много, губишь здоровье.

Полли молча взглянула на него. С заднего сиденья доносилось посапывание Бобби Джея. Бобби заснул. Ник с Полли слышали, как из его портативного магнитофончика изливаются библейские тексты.

– Как он может спать? – раздраженно поинтересовалась Полли.

– Он же служил во Вьетнаме, – глотнув кофе, ответил Ник.

– Да, но нас ожидает встреча с наемным убийцей.

– А вьетконговцы кем, по-твоему, были? – Ник взглянул на часы. – Что-то они нынче долго.

– Генеральная репетиция, – сказала Полли. – Может, режиссер решил, что они паршиво играют, и заставил их пройти все с начала. Она закурила новую сигарету. Ник со стоном опустил стекло пониже. Полли сказала:

– Почему бы нам не скрутить его сегодня, и дело с концом?

– Полли, – сказал Ник, коснувшись ее руки, – расслабься.

– Расслабься, – она пожала плечами, – мы две недели таскаемся за этим… субъектом по всему Нью-Йорку, а ты говоришь «расслабься».

– Хочешь, я тебе шею помассирую?

– Да, – сказала Полли. – Вот здесь. О-ох.

– Что там? – спросил с заднего сиденья Бобби Джей.

– Да ничего, – сказал Ник. – Они сегодня припозднились.

– Слава богу, завтра премьера, – сказал Бобби Джей. – Еще одной такой ночи мне не выдержать. Господь явно невзлюбил этот город.

– И кто только пойдет смотреть «Фрегат Его Величества „Пинафор“, перенесенный в двадцать седьмой век, на борт космического корабля „Энтерпрайз“? – сказала Полли.

– Понятия не имею, – отозвался Ник, – но роль у него вполне подходящая. Дик Мертвый Глаз.

– Думаешь, он хороший актер?

– Как он может быть хорошим актером, если зарабатывает на жизнь убийствами? – фыркнул Бобби Джей.

На следующую ночь «седан» сменился прокатным же грузовым фургончиком. Полли сидела за рулем, нервно постукивая ножкой и жуя резинку, поскольку Ник запретил ей курить до конца операции. Она нарядилась нью-йоркской уличной шлюшкой – золотистые шортики, высокие каблуки, тесная, основательно открывающая грудь безрукавочка и такое количество косметики, что ее и родная мать не узнала бы, а если б узнала, то облилась бы слезами. «По правде сказать, – думал Ник, – она выглядит, пожалуй… хорошо выглядит». Сам он потел под натянутым на голову капроновым чулком. Бобби Джей тоже нервничал, но, имея за плечами немало ночей, проведенных в засадах в куда более жарком климате, казался спокойнее Ника. Бобби решал кроссворд, подсвечивая себе крошечным фонариком.