Эдуард Лимонов - Рассказы

«А я пососу, — сказал Алекс. — Хочешь минет, Лизка? — взглянул он наверх в лицо Элиз. Та хихикала, да и что вразумительного она могла сказать, даже если бы и хотела. — Я сделаю тебе минет, а Лимон посмотрит, — Алекс облизал свой палец, вынутый из Элиз, и победоносно посмотрел на меня. — Посмотрит и пострадает… Поревнует… Он ведь тебя любит…»

«Охуел ты, Алекс… — сказал я, все же не сумев скрыть свое неудовольствие. — Я уехал из Нью-Йорка почти три года назад. И ни одного письма ей за это время не написал. Мы друзья с нею, и только. Совсем он охуел у вас?!» — обратился я к казаку, Леле и Шалве. Но приближенные главы космогенической школы только улыбались.

«Любишь… любишь», — пробормотал Алекс и взялся за Элиз. Мне не было видно хорошо, что именно он там делает, потому что Элиз стояла все в той же позе — жопой к нам, но, очевидно, Алекс ебал ее пальцем и целовал, может быть, в самое начало пизды. Далеко проникнуть языком он не мог, мешали штаны, которые все еще были на лодыжках Элиз, а снять их и заставить Элиз поместить одну ногу на поручень трона он не догадался. Судя по мечтательным стонам, которые издавала Элиз, то, что делал с ней Алекс, ей нравилось.

«Ну как, приятно тебе, Лимон? — спросил Алекс, опять появившись между ног Элиз, — розовая рожа в шрамах, мокрые губы блестят, улыбочка все так же крива. — Больно, но приятно, да?..»

И тут я подумал: «И что же я это говно жалею. Если он хочет войны, то пусть ему будет война. Я тебя проучу, Алекс». И я, очень задумчивым и строго-отвлеченным тоном вдруг сказал негромко: «Между прочим, Алекс, твоя жена и дочь ведь живут в Париже совсем одни, да?..»

Улыбка исчезла с его лица. Его семья — жена и семнадцатилетняя дочь всегда были его самым уязвимым местом. Он повелевал и помыкал ими с жестокостью восточного правителя. Они писали его картины, стаскивали с него пьяного сапоги, отмывали его от блевотины, терпели его любовниц… Ему было можно все, им — ничего. Дочь ненавидела его. Об этом он не знал, а если и знал, не верил. Алекс молчал. Рожа его медленно серела и оставалась между ног Элиз, он не вернулся к минету. Замолчали тревожно и Леля и казак. Шалва впервые проявил эмоцию — вытаращил глаза.

В тревожном молчании присутствующих было особенно слышно, как я неторопливо и тщательно отсчитываю слова: «А я, Алекс, часто захожу к твоим. Не забываю… Очень часто. Вот и на дне рождения твоей дочери недавно был… — Я помолчал. — Большая девочка стала… Сколько ей уже лет?.. Восемнадцать исполнилось или семнадцать?..»

Молчание. Алекс моргнул между ног Элиз и посерел еще. Я знал, что сейчас произойдет, но мне уже было все равно. «За девочками в этом возрасте нужен глаз да глаз… Как ты можешь быть уверен, что какой-нибудь негодяй, ну один из твоих многочисленных друзей, например… — я помолчал опять, — не… не ебет твою дочь…»

Он взревел: «Убью-уууу!» и бросился на меня. Элиз упала с трона. Я отклонился, и его кулак оцарапал мне ухо. Я вскочил со стула и пошел, минуя его, к двери. Он опять проорал: «Убью-уу!», ринулся на меня откуда-то сбоку и сзади и опять промазал, лишь чуть задев плечо, Я не хотел с ним драться, я абсолютно не чувствовал в себе нужной для драки злости. К тому же в окружении его приближенных мне было не победить. И сам он, даже пьяный, был здоровенным мужиком… Я нажимал на кнопку элевейтора, когда надо мной ударилась о металлическую раму двери окислившаяся бронзовая скульптура. Ее, вырывая друг у друга, держали сразу двое — Алекс и казак. Шалва, удерживая Алекса сзади, замком стянул руки на его груди.

«Убью-ууу! — в последний раз проорал Алекс и затих. — Пустите меня, паскуды!» — швырнул он подчиненным.

«Алекс, Алекс… ты не прав…» — бормотали они, но не отпускали.

«Я не буду его бить!» — проревел Алекс, и они его отпустили, но скульптура осталась в руках казака.

Элевейтор приехал, и открылась дверь. Алекс закрыл мне дорогу. «Ты никуда не пойдешь, Лимон… — объявил он. — Извини меня, я погорячился».

«Я ухожу, — сказал я равнодушно. — Сойди с дороги».

«Лимон… — Он тяжело дышал еще от напряжения. — Лимон, я же тебя люблю, дурак. Извини…» «Я вижу, — сказал я. — Дай мне пройти». «Лимон, ты же мой брат…» — Он попробовал обнять меня. От него пахнуло потом и духами «Экипаж».

«Неужели ты думаешь, что после того, что сейчас произошло, я стану с тобой поддерживать какие-либо отношения?» — отвернувшись от него, спросил я.

Он отступил от двери, я вошел в элевейтор и спустился вниз.