Уильям Голдинг - Негасимое пламя

— Нет! — Он помолчал и улыбнулся. — Скорее, так мы узнаем, где мы не находимся.

Теперь линь не дергался вверх-вниз, а уходил под углом на северо-запад.

— Вот оно — ваше циркумполярное течение, Эдмунд. Думаю, это единственное серьезное доказательство, которое только можно представить.

— Вы говорите загадками!

— Мистер Саммерс, не могли бы вы на время прервать беседу и переложить судно на другой галс?

Чарльз криво усмехнулся и пошел отдавать приказы матросам, тянувшим разные шкоты, выбирая некоторые так, что паруса чуть округлялись, а волны то шуршали, то звенели, ударяясь о нос судна. Андерсон мимоходом ухмыльнулся мне желтозубой улыбкой. Что ж, какой капитан не будет рад солнечному дню, полному шепота и плеска спокойной воды?

— Поживей, там, поживей!

— Взяли, взяли!

— Сто десять фатомов, сэр!

Все затихли, выбирая линь. Наконец, на поверхности показался лот, с которого лилась вода.

— Курс по ветру, мистер Камбершам, северо-восток.

— Линь на борту, сэр! Песок и ракушки, сэр! — закричал со шкафута Бене.

Капитан кивнул так, будто именно это он и ожидал услышать. Я повернулся к старшему офицеру.

— И впрямь очень интересно. Только что все это значит?

— Ну как же! Мы на мелководье. У Бене с капитаном свое мнение по поводу нашей долготы, у нас с Камбершамом — свое. Хотя при такой прекрасной видимости все это не особо важно.

Чарльз умчался по делам.

— Мистер Тальбот, можно вас на минуточку?

Я обернулся. Из коридора вышел мистер Брокльбанк, завернувшийся в накидку.

— Чем могу служить, мистер Брокльбанк?

Он подвинулся поближе.

— Боюсь, во время последних событий я выглядел не лучшим образом…

— Что ж, вы пожилой человек, и вам простительно…

— Дело не в возрасте, мистер Тальбот, и не в дряхлости, но в болезни. Я подозреваю обморок, отказ жизненно важных органов.

— Мы чуть не утонули — это извиняет любое поведение.

— И все равно — лучше бы без обморока. Я боюсь болезни — врага внутреннего, больше, чем океана — врага внешнего! Помните, как возле нас остановилась «Алкиона»?

— Ну разумеется!

— Ах да, теперь я сообразил — вы лежали в своей каюте, вот, наверное, почему она плакала…

— Она?!

— Юная леди. Врач с «Алкионы» вышел из вашей каюты, и я только хотел его расспросить, а он, представьте, отодвинул меня в сторону! Вот они, доктора! Он вернулся на «Алкиону», вокруг него столпились женщины — да, теперь я понимаю! Они хотели узнать, что с вами!

— Наверняка это была мисс Чамли! Да, конечно же!

— Представьте себе — вы, молодой здоровый мужчина целиком завладели вниманием врача, не говоря уже о женщинах! Боже правый, никто еще не получал такой консультации, как я, когда наши судна расходились в разные стороны! Я звал доктора, женщины тормошили его, на кораблях выкрикивали приказы, кругом трещало и скрипело, а эта глупая девица все рыдала: «Мистер Трускотт, мистер Трускотт, он выживет?», а леди Сомерсет настаивала: «Марион, Марион, не при матросах! О, как это волнительно!», а офицеры кругом: «Пошевеливайтесь, ребята, ну, поживей!» — столько шума, а этот доктор — вообразите! — только и гаркнул мне: «Что вы хотели?», а я ответил: «Я насчет режима!», а он: «Не пить, не курить, меньше жрать и никаких сношений, старый вы дуралей!», а девушка бросилась леди Сомерсет на шею с криком: «О, Хелен!», и они уплыли, «Алкиона» то есть, так что пришлось обходиться своим умом, не получив медицинского совета, чем и объясняется мое поведение во время…

— Она и в самом деле спросила: «Он выживет?»

— Барышня? Да — ну, или что-то в этом роде. Может быть, она сказала: «Выживет ли он?» или «Он выживет!»…

— Нет, она скорее всего так и спросила — не стала бы она дважды выкрикивать имени доктора, если бы не переживала!

— Да. Наверное. Дважды — «Трускотт, Трускотт!», или, может быть: «Мистер Трускотт!» или «О, Трускотт!»

— Бог мой!

— Никогда не забуду. Не пить, не курить, не… — надо же!

— Ах, если она не окликнула его дважды — я несчастнейший человек в мире!

— Мистер Тальбот, вы сами на себя не похожи! Я пытаюсь объяснить свое поведение во время всеобщего испуга. Возможно, она позвала: «Трускотт, Трускотт, Трускотт!» и так далее. А самое плохое, что от такого режима газы у меня стали отходить сильнее, чем когда я был солидным мужчиной восемнадцати стоунов весом.

— Но главное — она восклицала!

— Ну конечно, иначе как бы я ее услышал?

— А Чарльз видел ее за ночь до того, и она смотрела на наш корабль…