Дмитрий Быков - ЖД

В октябре, когда все уже летело в тартарары, неожиданно появился Гуров. Анька гуляла одна, без Василия Ивановича, потому что его молчаливое и всегда грустное присутствие бывало ей теперь в тягость. Он хорошо это понимал и не мешал ей гулять в одиночестве. Анька шла по сухим листьям, шуршала ими и думала о том, что от снега осталось совсем немного. Гуров вышел к ней из-за ближайшего дерева. Он был строг и непривычно серьезен.

– Я хочу вас поблагодарить, Аня, – сказал он вместо «здравствуйте».

– За что? – спросила Анька. Ей было неловко называть взрослого человека вот так, без отчества, Петром.

– Вы очень хорошо относитесь к Василию Ивановичу. Знайте, это только благодаря вам ваши родители до сих пор не вернули его в приют.

– Они не собираются никуда его возвращать! – обиделась Анька за родителей.

– Я знаю. Но если бы не вы, обязательно собрались бы. Я хочу вас также поблагодарить за то, что вы взяли именно его. Я тогда обратил на вас самое серьезное внимание.

– Вас же там не было! – не поверила Анька.

– Там – не было, но в том приюте я бывал часто. И для меня очень важно, что Василий Иванович у хороших людей.

– Вы его сын?! – догадалась Анька. Василию Ивановичу было за пятьдесят, Гурову за тридцать, хоть и лысый, так что они вполне могли…

– Хорошо придумываете, Аня, – одобрил Гуров. – Нет, не сын, мы вообще не родственники. Василий Иванович, как вы понимаете, человек непростой. Он замечательный сказитель, и мне его судьба не безразлична.

– Но тогда… тогда почему… – начала Анька и осеклась.

– Почему я не взял его сам? – спокойно спросил Гуров. – Вы ведь это хотели сказать? Потому что я, видите ли, почти не живу дома. Много разъездов, работа такая. А постоянно таскать его с собой – выше моих сил. Вы, наверное, заметили, что он совершенно беспомощен в быту. Оставить его одного в квартире – значит почти наверняка убить.

– У него этот синдром… в самой крайней стадии? – Испугалась Анька.

– Я бы сказал, в самой высшей. Но не в синдроме дело. Забудьте про синдром. То, что с ним, – это не болезнь. Это особый склад характера, не более. И я рад, что вы с ним подружились. Теперь слушайте меня внимательно. Именно в этом человеке может оказаться спасение и для вас, и для всей вашей семьи.

Анька испугалась, и было отчего. Они были одни с Гуровым в скверике, где уже болезненно краснел холодный закат и быстро темнело.

– Наступают плохие времена, Аня, очень плохие. Вы сами это понимаете, и я хочу, чтобы у вас не было иллюзий. Страна при нынешнем правительстве никак не выдержит кризиса, и кончится дело войной. Мы сейчас никому особо не нужны, кроме одного нашего давнего врага, и враг этот обязательно воспользуется моментом. Поэтому война будет, что бы вам ни говорили в школе. Это будет не совсем обычная война. Ее никто не будет так называть. Но имейте в виду, все по-настоящему. И убивать будут, и врагов везде искать. Вам будет очень трудно сберечь Василия Ивановича. Может случиться всякое. Я не все время в Москве, говорю вам, поэтому от вас зависит очень многое. Пожалуйста, если что-то заметите, звоните сразу. Или мне, или вот, – он протянул ей клочок бумаги с телефоном и адресом. Анька мельком взглянула на адрес: Сиреневый бульвар.

– Да ведь мы там были, – еле выговорила она.

– Я знаю. Там живут верные люди, они помогут в случае чего. Берегите Василия Ивановича, Аня. Это очень важный человек. Мы с вами гадаем, а он все знает, только не обо всем говорит.

– А… чем все кончится?

– Да ничем, как обычно, – сказал Гуров и вдруг улыбнулся. – Вы же знаете, тут при всяком ужесточении бывает большая война. Или небольшая, неважно. Я не стану вам сейчас забивать голову ерундой. Моя задача одна: чтобы в этой войне погибло как можно меньше коренного населения. У меня, собственно, всегда такая задача. Василий Иванович – из самых главных представителей этого населения. Пусть вас не удивляет, что он васька. Васьки – непростые люди.

– Я поняла, – кивнула Анька.

– Я понял, что вы поняли. Кстати, откуда родом ваши родители?

– Папа из Москвы, мама из Саратова. А что?

– Ничего, неважно. Вы каких-то хороших корней. Аболок на потолок, косолоток на позолоток?

– Чего? – испугалась Анька.

– Ничего, присловье такое. Я же фольклорист. В общем, я очень прошу вас беречь Василия Ивановича, что бы ни случилось, Ладно?

Анька кивнула.

– Слово даю.

– Я и так верю, – и Гуров, отступив за деревья, исчез, словно его и не было. Анька побежала домой.