Илья Бояшов - Повесть о плуте и монахе

– Не нашел я Веселии! Поспешу-ка тогда к матушке с батюшкой. Вовсе забыл я о родителях! То-то славно жить с ними. Кормила, поила меня вдоволь матушка. Суров был батюшка, однако, доброе у него сердце!

Готовый на крыльях лететь к отчему дому, пустил в дело молодые ноги. Так по пути приговаривал, сделавшись провидцем:

– Вижу матушку. Вот, как прежде, в подпол полезла на сыновье возвращение, ставит на стол огурчики да нарезает лучка, да подкладывает капустки – такой нежной, хрупкой, что текут мои слюнки!

И еще более припускал:

– Парит, жарит в печи куреночка – много у нас кур во дворе, бывало, хаживало. Чувствую, как хрустят уже на моих зубах нежные косточки. А баранина с подливой, а свиные потроха и перченое сало? Поистине, соскучал я по дому!

По всем городам, деревням в то время стоял плач. Плут же твердил:

– Не слезу более со своей печи.

И, вспоминая вареники да блины с маслом, да студень с хреном и борщи, и приправы, подгонял сам себя.

Навстречу ему, поднимая пыль, двигались уже полки и надрывались запевалы, ехали на конях офицеры. Удивился Алешка:

– Что случилось, православные? Куда спешите, маршируете?

Отвечали ему из солдатских рядов:

– А то не знаешь – началась война с Германией!

И зазывали:

– Что, паря, не поменять ли тебе драную рубаху на ладную шинель, не махнуть ли стоптанные чувалы на добрые солдатские сапоги? Угостим тебя и пшенной кашей – что-то ты, видно, исхудал!

Плут, отшатнувшись, ответил надсмешникам:

– Легче бегать зимой в чем мать родила, чем примеривать ваши подарочки. Легче питаться травой придорожной, чем хлебать из котелка солдатскую кашу. Чур меня и от песен ваших, и от веселья!

И смеялись солдатики:

– А как же Вера, Царь и Отечество? Он им ответил:

– Воля – вот мой Царь! Щи со сметаной – вот моя Вера! Отечество мне есть лежанка!

Солдаты кричали ему из рядов:

– Ну-ка словим тебя да с собой возьмем удобрять германские поля.

И хохотали:

– Мало выйдет из него навозу! Сделали вид, что собираются поймать – прикрикнул на них строгий унтер. Обратившись же к парню, молвил:

– Всякому грибку свой черед. Погоди, соберу колосовики, придет время и грибков осенних!

Ответил на это спешащий:

– Разве собрать грибнику все опята лесные? Чур, чур меня от солдатчины!

– Погоди, паря. Пушки любят солдатское мясо – много им нынче понадобится убоины.

Поклялся Алешка:

– Никто не сгонит меня с лежанки.

Шла навстречу плуту на рысях конница, трепыхались значки на пиках и скакали впереди бравые есаулы.

Задирали плута и конные:

– Не взять ли тебе, детина, в руки шашку? Не надеть ли наши шаровары? Найдется для тебя пика! Много вскоре будет свободных коней для всадничка.

Он отвечал, кланялся:

– Ах, господа казаки, не любитель я конины. Управляться мне впору ложкой, а не казацкой пикой. Ожидает меня с окороком сражение. Грядет бой с домашними колбасами. Атакую я студень с блинами – им покажу свою беспощадность! Прощайте, господа казаки, – отправляюсь на битву с баранами да овцами – вдосталь их у моего отца.

И приплясывал, когда показалось родное село.

Решил и молодой монах:

– Не отыскал я Святой Руси! Вернусь к наставнику – старцу.

Поспешил он к монастырю. Шли мимо него полки на войну. Кричали монаху солдаты:

– Отправляйся с нами! Не останешься ты без дела! Устанет рука твоя махать кадилом.

Он крестил солдат:

– Буду заступником вашим в келье. Солдаты зазывали:

– Никак не справиться нам с отходной молитвой! Недосуг будет самих себя отпевать.

Монах обещал:

– Помолюсь за вас в затворе. Его спросили:

– А как же Отечество? И ответил он:

– Отечество наше – Град небесный! Здесь мы твари пред Ним дрожащие, путники временные.

Смеялись тогда бравые солдатики:

– Завидуй нам, гривастый! Будем вперед тебя на небесах!

Царский сын смотрел из дворцовых окон на то, как маршируют полки. Сам государь готовился уйти на войну. Царевич же воскликнул:

– Ничего более не надо мне, кроме того, чтобы быть сейчас в солдатских рядах! Ради Отечества желал бы я уйти вместе с солдатами навстречу самой смерти. О, все отдал бы за это!..

Слезы показались на его лице, и обратился он к отцу с горячей мольбой:

– Лишь слово молви – и отправлюсь за тобою. Обливается кровью мое сердце, невыносимо мне быть здесь, когда сам ты устремишься на врагов! Радостно мне будет покинуть дворец. Нет сил моих метаться в клетке – ненавистны залы, кушанья и зимние сады…