Илья Бояшов - Путь Мури

В тот знаменательный день у клетки с Тимошей и двумя гусынями было весьма оживленно. Кроме Пита и его компании, а именно оператора, двух журналистов газеты «Son» и самого верного последователя, микробиолога Чарльза Ленсера, повсюду следовавшего за учителем, здесь толклись представители челябинской парапсихологической школы и три потомственных колдуна. На всякий случай власти выставили возле клетки милицейский пост. Питу Стауту поведали, что незадолго до его прибытия дрессировщик с гусем были подвергнуты проверке еще более авторитетной комиссией, состоящей из зоологических и психологических светил. Профессора подтвердили – феномен действительно имеет место быть. Правда, светила не могли смириться с подобной аномалией, поэтому сделали однозначный вывод – дрессировщик применяет неизвестный доселе трюк. То обстоятельство, что Тимошу неоднократно обследовали без присутствия наставника, причем объект обследования продолжал прекрасно разбираться в арифметике, комиссию не убедило.

Уже достаточно подуставший Тимофей неохотно продемонстрировал иностранцу свои возможности, разделив четыреста сорок четыре пополам. Все собравшиеся скрупулезно подсчитывали бесконечные «га» и убедились – испытуемый подал голос ровно двести двадцать два раза. Экспрессивного Стаута чуть удар не хватил.

– E fructu arbor cognoscitur, Tymosha! [7]– бормотал Стаут в невероятном волнении. – Мы снесем последний барьер! Я непременно добьюсь, чтобы тебя продемонстрировали на стокгольмской конференции. Беланже и его подельникам должен быть нанесен окончательный и сокрушительный удар! Окончательный и сокрушительный! – повторял Стаут в экстазе, не отрываясь от прутьев.

– Этот двуногий совсем с ума сбрендил, – заметил гусь подругам, после того как Пит и компания наконец-то удалились. – Что за чушь он порет насчет какого-то там барьера?

Обе гусыни благоразумно промолчали. Их подсадили сюда для единственной цели – ублажения господина. Так что это было не их ума дело.

Что касается Стаута, к своему нескрываемому огорчению, доктор ничего не добился – Тимошу ему не отдали. В Москве уже зашевелились. Кто-то в правительстве подкинул идею о том, что подобные экземпляры позарез нужны Министерству обороны. Вскоре после визита иностранца ученый гусь был доставлен в засекреченный столичный НИИ и окончательно исчез из поля зрения не только сторонников Фазерленда, но и всемогущего ЦРУ. Любопытство Пентагона можно было понять – зимой 1993 года на полигоне в Неваде с треском провалились опыты по массированному применению боевых тараканов.

Потерпев фиаско в России, Стаут присоединился к специалистам Чикагского дельфинария. Океанолог Джон Дили, не вылезая из бассейна и без устали подвергая своих подопечных всевозможным опытам, обещал ему долгожданный прорыв.

У конкурентов неугомонного Пита этой зимой был не меньший повод для торжества. Взоры их также обратились в сторону далекой Московии, где сторонники Беланже наконец-то всесторонне исследовали русскую секту «бегунов». Ганноверскому затворнику донесли – «бегуны», подобно представителям школы Чин и дервишам-звездолюбам, проводят жизнь в неустанных странствиях, путешествуя из города в город, из деревни в деревню. Для приема единомышленников сектанты раскинули по всей стране сеть домов и убежищ, в которых странники останавливаются на ночлег. В недалеком прошлом убежища для приема «бегунов» были оборудованы тайниками. В селах приюты до сих пор традиционно располагаются на окраинах – подземные ходы к ближнему лесу представляют собой настоящие инженерные сооружения длиной несколько сотен метров.

Несмотря на то что в основе движения «бегунов» еще триста лет тому назад были поставлены поиски некоего Беловодья, впоследствии адепты школы философски переосмыслили этот туманный образ. Современные странники ищут так называемую внутреннюю Шамбалу, постигая одну за другой тайны своего весьма закрытого учения и восходя по его ступеням, подобно масонам. При всем при том они наперед знают, что никогда не достигнут «земли обетованной», ибо нельзя достичь совершенства.

– Ex oriete lux! [8]– восхищался профессор. – Magda et veritas,et praevalebit! [9]

А кот бежал и бежал…

На одной из заснеженных вершин Тягловских гор незадолго до гражданской войны поставили обсерваторию. К башне телескопа вели ослепительные, словно лестница Иакова, обледеневшие ступени. Хождение по ним неизбежно превращалось в сизифову муку, вот почему от двери жилого барака до башни была натянута веревка, за которую ежедневно цеплялся известный возмутитель научного спокойствия, загребский астроном Петко Патич.