Жак Шессе - Желтые глаза

Вернулась Анна. Я рассказал ей о визите пастора, мы сели на диван возле фортепиано в комнате для занятий музыкой и представили минуты последней встречи любовников.

К моменту возвращения Луи мы были полумертвыми от усилий. Он вошел замкнутый, агрессивный. Без сомнения, он узнал о том, что семья пастора уезжает. Пытался ли он удержать Клер? Ему ведь нет даже четырнадцати. И Клер Муари не могла сопротивляться отъезду, разрушать семью ради мальчика. И как она стала бы жить, если бы осталась? Как подруга моей маленькой прозрачной семейки? Клер уезжала, но приедет другой пастор, а значит, и новая жена пастора поселится в деревне. Конечно же, она будет молода – распоряжения министерства на сей счет однозначны и не приветствуют немолодых женщин в качестве жен пасторов, – и у нее будет несколько детей, которые займут все ее время; но, значит, с ними приедет и бонна, – таким образом, между двумя чашками чая, проповедью и визитом в дом престарелых у нее останется час для обучения несовершеннолетнего. Вечное повторение земных событий! Гармония! Мы сами не далее как сегодня говорили о Луи. Мы не переставали внимательно изучать его, мысленно раздевать, осматривать. Не так давно Анна спросила меня, не хотел бы я побрить мальчика и увидеть его голым и гладким – как зеркало, в котором отражается наше бесстыдство. Луи – зеркало, Анна – прозрачная… Превосходная оптика. А результат оказался пыткой, зрелищем, которому я бы любой ценой предпочел раскаяние в своем недостойном поведении.

Статус наблюдателя отнюдь не прост, и по прошествии некоторого времени я понял, что часть моих планов рухнула. Рассеялась. Была разрушена. Я лишился важной части целого. В полдень того дня, когда должна была состояться последняя встреча Луи и Клер Муари – приближался конец октября, и вдалеке над лесом еще светило живое солнце, – мы ждали, нервные, полные беспокойства; рисуя в воображении грязные картинки, обменивались мнениями, бегали по террасе, глядя в сторону леса. Лихорадка била нас с самого утра, теперь же мы сгорали от нетерпения и любопытства.

Однако тон всему концерту задавала ревность. Кульминацией стало то, что эта ревность остро проявилась в то мгновение, когда мальчика не было с нами: заинтересованный, пожирающий чужие удовольствия взгляд, как раскаленное железо вонзающийся в разрушающееся тело! Взгляд и видение, зрелище и мысли. Театр, состоящий из коротких действий, разыгрываемых на ужасном диване.

Этот кошмар был прерван в восемь часов вечера телефонным звонком пастора Муари.

– Произошла авария.

Я застыл на месте.

– Впрочем, авария это не совсем подходящее слово.

– Рассказывайте, господин Муари, умоляю вас.

Анна была рядом, по моему голосу она поняла, что случилось что-то серьезное; она взяла меня за руку своей дрожащей рукой.

– Авария или что-то еще, не знаю, – ответил Муари. – Машина упала в Брюинн. Может быть, оба утонули. Разбились и тут же утонули, так мне кажется…

Я плохо понял черный юмор Муари. Анна уже вырывала у меня телефонную трубку.

– Машина упала с Шодронского моста.

Он произнес еще две или три фразы и отсоединился; потрясенные, мы молча стояли перед замолчавшим аппаратом. Автомобиль свалился со скалы в реку. С тридцатипятиметрового обрыва; река там очень глубокая, и водовороты неизбежно должны были увлечь машину ко дну. Даже если полицейские и пожарные из Мёртона уже начали доставать ее из реки, все равно операция продлится до утра.

Для нас с Анной было очевидно: двойное самоубийство. Клер Муари направила автомобиль прямо в реку.

Мы сразу поехали к месту трагедии. Прожекторы полицейских высвечивали черную воду, вернее, отдельные небольшие черно-зеленые потоки воды, из которой уже показалась крыша вытягиваемого на канатах автомобиля. Над рулем были ясно видны рыжие волосы Клер Муари. Мертвой, слишком мертвой. Но на берегу, окруженный четырьмя медицинскими сестрами, массировавшими и возвращавшими его к жизни, лежал раздетый, бледный Луи; он улыбнулся при нашем появлении и даже попытался привстать с носилок. Анна бросилась к нему и осыпала поцелуями. Она рыдала и смеялась.

Мальчик начал рассказывать, время от времени его рассказ прерывался стонами. Ему удалось выбраться из машины, когда она упала в воду, и почти час он боролся с течением и водоворотами.

На небольшом удалении от суетившихся в свете прожекторов людей, черный на черном фоне прорезываемой криками ночи, неподвижно, скрестив руки, стоял пастор Муари и смотрел, как его автомобиль вытаскивают из реки.