Минеко Иваски - Настоящие мемуары гейши

В другой раз молодой клиент принес мне дорогую куклу со своей родины. Он так хотел сделать мне подарок, что не мог дождаться следующего озашики, принес ее в окия и постучался в дверь.

Это было абсолютным нарушением этикета, но мне стало жаль его. Я была поражена тем, что он оказался настолько наивным, решив, что имеет право прийти ко мне домой. Однако я постаралась быть вежливой.

– Большое спасибо, – сказала я, – но я не очень люблю кукол. Пожалуйста, подарите ее кому-нибудь другому, кто обрадуется этому подарку.

Вскоре среди моих постоянных клиентов распространилась сплетня, что я терпеть не могу кукол.

Однажды я была в Токио по делам, когда мой клиент привел меня в очень дорогой фирменный магазин.

– Заказывай все, что захочешь, – сказал он. Я редко принимала подарки от клиентов, так что отказалась и сказала, что мне нравится просто смотреть вокруг. Увидев часы, которые мне понравились, я нечаянно пробормотала себе под нос: «Красивые часы». На следующий день он передал эти часы мне в гостиницу. Я немедленно вернула их. Это стало мне хорошим уроком: никогда нельзя терять самоконтроль.

Все эти инциденты случились, когда мне было пятнадцать-шестнадцать лет, и являются доказательством моей незрелости и неопытности. Они показывали, сколькому еще мне надо было учиться.

Иногда моя наивность приводила к настоящим трагедиям.

В первый Новый год после того, как я стала манко, меня пригласили на Хатцугама (первая чайная церемония года) в Чайной школе Урасен-ке, главном оплоте традиций в Японии. Считалось честью быть приглашенной туда, и я прекрасно держалась перед группой посетителей, в составе которой оказалось много видных людей.

Гейко изучает чайную церемонию, чтобы постичь грациозность и изящество, но мы также должны быть готовы проводить церемонию на публике, в период Мияко Одори.

В театре Кабурэндзё есть огромная чайная комната, вмещающая до трехсот человек. В назначенный день гейко проводит церемонию пять раз (перед каждым представлением пятнадцатиминутный перерыв) и обслуживает до полутора тысяч гостей. Сама она готовит чай только для двух человек, приглашенных в качестве почетных гостей. Остальные двести девяносто восемь человек обслуживаются служанками, готовящими чай в приемной. Каждая гейко должна изучать чайную церемонию, поэтому и существуют тесные связи между Чайной школой Урасенке и Гион Кобу.

На хатцугама мы сидели длинным рядом по периметру большой комнаты, и один из посетителей начал от гостя к гостю передавать весьма оригинальную чашку, похожую на шарик для гольфа или на гриб. Ни в коем случае нельзя было пропустить чашку, следовало выпить все, что в ней было. «Как весело!» – подумала я и, когда чашка дошла до меня, одним глотком осушила ее.

Это оказалось ужасно. Я никогда не пробовала ничего столь отвратительного. Казалось, меня сейчас вырвет. Наверное, мое лицо отразило мои чувства, потому что госпожа Кайоко Сен, жена предыдущего директора Чайной школы Урасенке, всегда хорошо ко мне относившаяся, рассмеялась и сказала:

– Что случилось, Мине-тян? Тебе не нравится сакэ?

САКЭ? Поначалу я скривилась, а потом запаниковала. Я нарушила закон! О господи, а что, если меня арестуют? Отец внушил мне такой страх перед законом, что я была в ужасе от совершенного преступления. Но что было делать? Чашка снова вернулась ко мне, и, казалось, никто и не думает о том, что это неправильно. Мне не хотелось устраивать сцену перед этими важными людьми, так что я задержала дыхание и снова проглотила все, что в ней было. До конца вечеринки я выпила еще очень много сакэ.

Почувствовав себя странно, я постаралась как следует протанцевать свои танцы. Вечером я посетила обычное количество банкетов и прошла через все нормально. Но как только я вернулась домой и вошла в вестибюль окия, я упала. Все обитатели окия засуетились, помогли мне раздеться и уложили на футон.

На следующий день я проснулась в шесть утра, как всегда, и меня тут же окутало невообразимое чувство стыда и ненависти к себе. «Что я наделала прошлой ночью?» – подумала я, ибо не помнила ничего, что происходило после того, как ушла из чайной школы, не помнила ничего об озашики, на которых была вечером.

Мне захотелось уползти куда-нибудь и умереть, но мне нужно было вставать и идти на урок. Я не только нарушила закон, но и позорно себя вела. Для меня этого оказалось многовато. Мне не хотелось никого видеть.

Я заставила себя пойти на урок. Я занималась со старшей учительницей, но была уверена, что все смотрят на меня и хихикают. Я чувствовала себя не в своей тарелке, попросила освобождения от остальных занятий и вернулась в окия. Пройдя в свою комнату, я сразу же залезла в шкаф. Там я повторяла, как мантру: «Мне так жаль. Простите меня. Я больше так не буду».