Минеко Иваски - Настоящие мемуары гейши

У Ивасаки окия не было ни одного кимоно, сшитого из индиго (как те, что носили чернорабочие), так что они сделали себе рабочую одежду из своих старых костюмов гейко. Наверное, в глазах людей вне карюкаи они выглядели странно: рабочая одежда обычно делалась из хлопка, но никогда – из качественного шелка. Как сказала мне тетушка Оима год спустя, несмотря на военное время, те, кто был из Гион Кобу, спорили между собой, чья шелковая рабочая одежда самая красивая.

– Мы носили украшения, заплетали волосы в две длинные косы и вплетали в них белые ленты, – рассказывала она, – несмотря ни на что, мы хотели быть женственными. Мы прославились тем, что держали голову прямо, работая на фабриках.

Йонею, Масако, Яэко и Кунико, основа семьи, были единственными людьми, кому тетушка Оима разрешила остаться в окия. Всех остальных гейко и майко она разослала по домам, обратно к их родителям. В городе не хватало еды. Тетушка Оима и Кунико рассказывали мне, что боялись, что им придется голодать. Они существовали на жесточайшей диете из корешков, из которых делали кашу, иногда добавляя туда зерно.

Сейзо, кавалер Яэко, стал офицером и оставался в Японии на протяжении всей войны. В это время они все так же продолжали встречаться. В 1944 году она сказала, что выходит замуж и покидает окия. Сестра все еще не возместила все средства, которые были вложены в ее карьеру, но тетушка Оима не захотела спорить. Она решила смириться с потерями и спокойно разорвала с ней контракт. Такое нарушение иногда случается, но все же это очень некрасиво со стороны девушек. Яэко повернулась спиной и просто ушла.

Поскольку Яэко была законным членом семьи Ивасаки, тетушка одарила ее как родную дочь и отправила к мужу с приданым. Оно состояло из драгоценностей, включая рубин, подаренный бароном, и двух больших сундуков, заполненных дорогими кимоно и оби. Яэко переехала в Осаку и зажила новой жизнью.

В декабре того же года Ивасаки окия пережил еще один удар. Неожиданно умерла от почечной болезни Йонею. Ей было всего пятьдесят два года. Тетушка Оима осталась без наследницы, а Масако, которой было двадцать два, – без матери.

Обе звезды Ивасаки окия закатились.

Война закончилась 15 августа 1945 года. Ивасаки окия пребывал в бедственном положении. В огромном доме жили только три женщины: стареющая тетушка Оима, депрессивная Масако и полная Кунико. И все. Тетушка Оима рассказывала мне, что всерьез раздумывала над тем, чтобы навсегда закрыть Ивасаки окия.

Но вдруг все стало как-то налаживаться. Американские оккупанты снова открыли Гион Кобу, и карюкаи начал медленно возвращаться к жизни. Американцы реквизировали часть театра Кобурендзё под танцплощадку. Военные стали патрулировать очая. Несколько гейко и манко, покинувшие окия во время войны, попросили разрешения вернуться. Среди них была Коюки, гейко дома Ивасаки, насчитывавшая наибольшее количество поклонников. Вернулась к работе и Аба. В Ивасаки окия снова закипела жизнь.

Я спрашивала у тетушки Оима, трудно ли было японским девушкам принимать американцев. Она ответила, что это было не так уж страшно. Конечно, возникало определенное недовольство, но в общем офицеры были вполне приятными. Большинство людей были просто счастливы вернуться к работе. Возможность угодить всем почетным гостям одинаково, без дискриминации, была глубоко заложена в психологии карюкаи. Но тетушка все-таки рассказала мне историю, которая, кажется, описывает настоящие ощущения от происходивших событий.

Однажды вечером Коюки вызвали присутствовать на банкете в честь генерала Макартура в Итирикитеи. Он был так поражен кимоно, надетым на ней, что спросил, не может ли он забрать его с собой в Америку.

Владелица Итирикитеи передала его просьбу тетушке Оима, которая сказала следующее:

– Наши кимоно – это наша жизнь. Он может взять кимоно, если ему так хочется, но ему придется брать с собой и меня. Завоевав мою страну, он никогда не завоюет мою душу!

Владелица Итирикитеи передала ответ генералу, и тот больше никогда не просил отдать ему кимоно. Когда тетушка Оима рассказала мне эту историю, она высоко подняла голову. Ее чувство гордости было одной из тех вещей, которые я в ней любила.

Я все еще храню это кимоно. Оно надежно спрятано в сундуке в моем доме.

На протяжении нескольких следующих лет Ивасаки окия постепенно становился на ноги, как и вся Япония.

Масако все еще ждала, что ее жених вернется с войны. Государство не уведомляло семью Чодзиро о его смерти до 1947 года. Масако была просто опустошена. На приготовленном к свадьбе стеганом одеяле девушка плакала целыми днями. Сейчас она была действительно одинока, без будущего и без места, куда можно было уйти.