Сергей Герасимов - Моментальное фото

Она заснула снова и увидела во сне щель, трещину, но во сне трещина шла не по полу, а по мягкому светящемуся воздуху, связывавшему ее с ним. Она по-настоящему испугалась во сне, потому что щель расширялась. Она стала звать его, но из щели повалил пар, засверкали электрические разряды; она начала кричать и увидела сквозь клубы, как он отворачивается и уходит замедленной походкой и машет ей кепкой, не оборачиваясь.

Утром Стас был обижен; она попробовала приласкаться, но с первого раза не получилось, тогда она тоже обиделась, встала и подняла мужа. Сейчас встречу кого-нибудь и он скажет: "что-то рано поднялись, голубки".

– Что-то рано поднялись, голубки, – сказала мать.

Мать с отцом собирались жить здесь, в Рыково, еще недели две. Конечно, это не называется медовым месяцем – среди такой толпы.

– В спальне щель на полу, видела? – спросила она.

Мать сходила и посмотрела на щель.

– Дом старый.

– Дом старый.

– Уже трескается не в первый раз, – сказала мать. – Когда я выходила замуж, была точно такая же щель, но в другой комнате.

– А потом? – она вспомнила утренний сон и звонкая пружинка взвелась у виска.

– А потом как-то починили.

– Заставлю своего починить.

– Заставь, заставь, посмотрим, – обрадовалась мать за всю женскую половину человечества.

Под домом был подпол и Стас слазил туда, вымазавшись в мелу и в курином помете. Рассказал, что щель уже пошла через всю заднюю стену. Сходили к задней стене, нашли щель за лопухами и до самого обеда Стас замазывал ее цементом.

Работать ему нравилось и после обеда он снова полез в подпол. Он даже слепил из цемента никому ненужный водосток и отпечатал на нем свою ладонь – для вечной памяти. Лопухи были в росе, свежи и огромны, похожи на древнетропический лес.

С изнанки на них сидели сырые улитки величиной со спичечный коробок каждая.

Отец сидел на бревнышке и гладил Гавчика. Гавчик заглядывал в глаза, не поднимая головы с человеческих коленей. Гавчик умел быть нежным.

– Может, ты и на меня обратишь внимание? – спросила она мужа.

– Как ты обращала на меня внимание вчера, так я обращу на тебя внимание сегодня, – сказал он.

Она приказала бросить работу, но Стас сказал, что никто не будет ему приказывать; что она сама не знает, чего хочет; и вообще, он старается для семьи. Она согласилась. После того, как уедет отец, дом станет их, и только их: две комнаты больших и две маленьких, веранда и чулан, удобства во дворе, река внизу, за огородом; год назад посадили орех и орех принялся; в конце огорода есть овраг с крыжовником и кленами, в котором все лето в траве шампиньоны, а всю осень – синюшки в листьях. В реке щуки, которых ловят сетью столько, что можно насушить на всю зиму. За рекой лес – такой глухой, что никто толком и не знает куда он тянется. До города семь километров, ходит городской автобус, номер сто пятьдесят четвертый. Совсем неплохо для начала жизни.

На следующий день появились две женщины с портфелем и сумкой. В сумке лежал большой катушечный магнитофон, видимо, очень тяжелый. Старшая женщина была похожа лицом на перезрелую клубнику а телом на яблочный недогрызок; младшая глядела, как испуганная курица. Когда младшая садилась, были видны трусы.

"Убивала бы таких", – подумала она. Гавчик уже отошел после свадьбы и женщин пришлось принимать за воротами. Женщины были инженерами-проектировщиками, геологического профиля, что-то вроде этого. Одну звали Галиной, другую Антониной Степановной. Женщины поглядели на щель в задней стене, уже замазанную и забеленную, и сообщили, что имел место подземный толчок силой в полтора балла; обычно такие толчки не причиняют разрушений, обычно такие толчки ласковы, как котята, они только балуются, но не кусают, но структура почв в данной местности такова, что предполагает аномальную склонность к эрозии, а дальше уж совсем непонятные слова, разбавленные профессиональными жестами и не всегда скромными взглядами. Некоторые из взглядов были длинны. Стас смотрел на ноги Галины, а она на его плечи – черт с ним, правильно, на то он и мужчина, чтобы смотреть. А с ней тоже черт. Вначале она поджарила Галину в печи, потом отрезала ей голову и отдала Гавчику, потом зашила в мешок с бешеными клопами, потом медленно утопила в помойной яме, наслаждаясь булькающими криками и мольбами о совершенно невозможной в данном случае пощаде, потом сказала ей что-то вежливое.

– Кто будет платить за ремонт? – практично спросил отец.