Владимир Козлов - Политика

– Не-а.

– Горбачева на хер скинули, теперь Янаев.

– А кто это такой?

– Хер его знает.

Из комнаты выходит папа.

– Привет. Гуляешь?

– Ага.

Он достает из пачки сигарету.

– А мне вот что-то не спится.

– Слышал, что он говорил, что в Москве?

– Да, я знаю. Слышал вчера по радио.

Над морем висит ярко-красный шар солнца.

Блэйк курит на кухне, сидя на полу и прислонившись к плите. Дверь открывается, и заглядывает Нокс.

– Деньги есть?

– Нет.

– Плохо. Бухло кончилось.

– Ну так что?

Блэйк открывает форточку, выбрасывает бычок. В комнату залетает мерзлый воздух. Блэйк кривится.

– А еще весна называется, апрель…

– Какая разница – весна, не весна? Тебе старики квартиру оставили: тепло и сухо, бля. Сиди – бухай или траву кури. Не то, что мне: опять думай, где бы переночевать.

– Сегодня не у меня. Ирка остается.

– Ну, я и не просил особо.

Торшер с оранжевым абажуром освещает комнату с мебелью конца семидесятых: стенка, мягкий уголок. По телевизору идут без звука новости ОРТ. Играет Нил Янг. Повсюду валяются пустые бутылки из-под пива и вина. На диване – Нокс, еще двое парней и две девушки. В углу, в кресле, еще одна пара целуется.

Блэйк подходит к музыкальному центру и уменьшает звук.

– Стихи почитать?

– Ай, неохота, в следующий раз, – говорит парень на диване, рядом с Ноксом.

– Ну, как хотите.

Блэйк с Иркой лежат под одеялом на разложенном диване. Больше в комнате никого. Горит торшер.

– Мрак какой-то, – говорит Блэйк. – Хотел напиться, а бухла не хватило. Апрель месяц, а настроение, как поздней осенью. Ничего не происходит, скука полная.

– Пора тебе со всем этим кончать: компании каждый день, бухло. Тебе двадцать четыре года. Сколько можно так жить?

– Ты что, ебанулась? Что это за занудные разговоры?

– Мне надоело. Найди себе нормальную работу. Что это за работа – ночным сторожем?

– Все нормально. Было вон целое поколение «дворников и сторожей».

– Было. Двадцать лет назад.

– Ну и что? Меня такая работа устраивает. Мне нужно много свободного времени: я стихи пишу.

– Кому твои стихи нужны?

– А кому сейчас любые стихи нужны? Я пишу не потому, что мне хочется быть «поэтом», чтоб меня издавали.

– Тебя и не издают. Ты ж посылал куда-то стихи – везде отказ.

– Мало ли, что посылал. Все равно, я для себя пишу.

– Скажи еще, что не можешь не писать.

– Могу. Но я хочу писать и потому пишу.

– А по-моему ты другого хочешь. Сидеть и ни хера не делать, и чтоб жратву приносили, и траву, и бухло. И чтобы потрахаться было с кем. Так ведь?

– Что с тобой сегодня такое? Мало выпили? Ну, шла бы с Ноксом и остальными – они догоняться поперлись.

– И пойду.

Ирка вылезает из-под одеяла, поднимает с пола трусы, натягивает. Блэйк отворачивается к стене.

Утро, на часах семь. Звонит старый черный аппарат стоит на полу рядом с диваном. Блэйк открывает глаза, берет телефонный провод, тянет за него и вырывает вилку из розетки. Звонки прекращаются. Блэйк закрывает глаза.

Ирка собирает свои вещи и бросает их в большую бело-синюю сумку «адидас». Блэйк сидит на диване и молча наблюдает, как она выдвигает ящики в стенке. Он смотрит в окно. Идет снег.

– Что с тобой такое? – спрашивает Блэйк. – Три года все нормально было, а теперь что-то в голову стукнуло.

– Ничего не нормально было. Очень даже так себе. Но я еще на что-то надеялась. А сейчас все вообще достало.

– Ну, достало – так достало.

– У тебя деньги хоть есть?

– Есть. Я зарплату получил.

Ирка берет сумку и выходит.

Утро. Блэйк вставляет вилку телефона в розетку и набирает номер.

– Привет, Нокс. Чем занимаешься?

– Привет. Так, ничем. А ты куда пропал? Звоню – никто не подходит. Заходил пару раз – звонок не работает. Стучу – никто не отвечает. Я думал, ты уже в Москву свалил. Помню, ты что-то базарил, что поедешь жить в Москву, стихи свои просовывать.

– Никуда я не свалил. Ирка ушла от меня.

– Да?

– Ага.

– И что теперь?

– Ничего. Давай сходим куда-нибудь.

– Давай.

– Ты сейчас на работе?

– Да.

– Во сколько заканчиваешь?

– В пять.

– Хорошо. Давай в пять-пятнадцать в центре возле гастронома.

– Давай.

Во дворе гастронома, около кучи грязного снега, Блэйк и Нокс пьют из горла вино, заедая батоном. Каркает ворона. Темнеет.

– Ну, что, куда пойдем? – спрашивает Нокс.