Алексей Меняйлов - Понтий Пилат. Психоанализ не того убийства

Весь вал немедленно нахлынувших мыслей, как на первый взгляд может показаться, между собой не связанных, пересказывать долго, да и нет смысла. Но некоторые болградцам будут особенно интересны.

Среди прочего, вспомнились слова знаменитой прорицательницы Ванги (балканская болгарка), что Болград — единственное в Европе тёмное для её внутреннего взора пятно, внутри этого пятна она не видит ничего.

Опять исключительность Болграда! Но почему? Может, потому, что живут здесь потомки отслоившихся от балканских болгар неугодников ?

На рубеже XVIII–XIX веков болгарский народ расслоился по психологическому принципу — обстоятельства подробно описаны в «КАТАРСИСе-2». Лютовавшие турки были временно отогнаны русскими войсками, но, по новому договору, наши войска обязаны были отойти обратно в Россию. Перед болгарами стоял выбор: или оставить обжитые места и уйти с уходящими русскими войсками, или вновь оказаться в рабах и позволять себя сечь и запрягать в повозки вместо скотины.

Мнения разделились. Люди одной психологии остались встречать турок (любовь к хлысту далеко не редкость, садомазохизм — удел абсолютного большинства населения), люди другой психологии ( неугодники ) — бросив всё, ушли.

Подобное — к подобному: болгары- неугодники, вернее, часть населения Болгарии с повышенным их содержанием, уходили не к русским вообще (русский народ психологически далеко не однороден), а вслед за российским рекрутским войском, в те времена особо насыщенным неугодниками (недокланялся помещику или старосте — достаточное основание для отправки в армию). А вот оставшиеся болгары приобрели на Балканах, да и за их пределами, известность народа предельно холуйской психологии.

Психика наследуется: потомки в главном воспроизводят предков. После расслоения оставшиеся балканские болгары всегда пристраивались в хвост к сильному — вспомните 1914 год, 1941 год, послевоенные годы, наше время — нравственные соображения потомкам людей рабской психологии неведомы.

Единственное (?!!) «тёмное пятно»? Но ведь мест особой концентрации на планете неугодников (тяготеющих к центру, расположенному где-то в России) несколько, да и Болград ныне — да не обидятся его обитатели — уже не самое концентрированное место (после ряда отслоений и подселений).

«Тёмное пятно» на светлом пространстве — констатация особенности данного места: его населения, территории или истории. Если бы в этих местах было совершено какое-то из ряда вон выходящее зверство, то память о нём не затерялась бы в веках: как говорится, народ это любит , с «любимыми» же не расстаются и слагают легенды. Следовательно, на землях, где сейчас расположен Болград, произошло нечто противоположное. Светлое. А болгары- неугодники обосновались именно здесь, потому что почувствовали: вот хорошее место —не велика новость, что земля (вообще материя) обладает памятью. Хотя, скорее всего, на логическом уровне основатели Болграда причины появления этого чувства не осмыслили.

Итак, если Ванга рождена среди сцеженных балканских болгар и потому, закономерно, — не провозвестница, но лишь прорицательница, то «тёмным», неприятным, неприемлемым ей должно казаться место особо концентрированного выплеска Истины.

Но когда это выплеск произошёл? Год назад? Десять? Сто? Тысячу? Или почти две тысячи лет назад?

Почему из всех замечательных мест планеты меня притягивал именно Болград и окрестности, притом в период постижения истинного духовно-психологического облика Понтия Пилата и обстоятельств создания им величайшего в мировой истории произведения — Протоевангелия?

Ну?! Догадались?..

Есть две тонкости писательского искусства, последовательное размышление над которыми поможет разобраться в смысле происходившего две тысячи лет назад. Льстящая пороку «бульварная» пресса пишется в одних условиях, произведения же пусть лишь с крупицей если не Истины, то правды — в других. Много поспособствовавшие — во всяком случае, так утверждают социологи—«демократизации»-одурачиванию нашей родины романы «Двенадцать стульев» и «Золотой телёнок» были написаны на вокзале. Да, в Москве жильё им свои люди предоставили, но один из авторов — не помню, не то Илья Ильф-Файнзильберг, не то Петров (псевдоним Е.П.Катаева, тоже соплеменника Ильфа) — уходил на вокзал, в толпу, в шум, грохот, общество жулья, сквернословие и сортирного происхождения зловоние (выбор такой обстановки — признак некрофилии, стадности, порока) — и там писал созвучные своему вкусу романы.