Виктория Токарева - Тихая музыка за стеной [сборник]

Сергей Александрович Филатов с женой сплели руки, держась друг за друга. А за что еще держаться в аварийном самолете?

Член Государственной думы, продвинутый чеченец (забыла фамилию), что-то писал в блокноте. Готовился к выступлению на форуме. Он был совершенно спокоен. Может быть, в ментальности чеченцев не принято выказывать страх перед смертью. Тем более что это неточно. Все может окончиться благополучно.

По проходу шныряли озабоченные стюардессы.

Я нервничала и от этого шутила. Видимо, юмор прячет страх.

Страх гримируется в смешное. Меня никто не поддерживал. Стояла полная тишина.

И вдруг раздался чей-то командирский голос, обращенный к стюардессе:

– А почему вы не даете нам обед? Решили воспользоваться внештатной ситуацией и сэкономить на питании? Я вот сейчас достану свои документы, вы увидите, кто я такой, и поймете: со мной ваши штучки не пройдут.

Я завертела головой, пытаясь определить склочного участника.

Надо же, жизнь на волоске, а он хочет жрать и еще угрожает.

Стюардессы скрылись. Через десять минут они появились с тележкой и шустро раздали всем пластмассовые коробки с едой.

Я раскрыла коробку. Там лежал нехитрый самолетный набор «Аэрофлота». Однако я вдруг почувствовала зверский аппетит. Видимо, стресс провоцирует жажду жизни.

Впереди меня сидел знаменитый артист. Патриот. Он жевал и шумно дышал носом.

Артист был недоволен дважды: самолет может упасть и форум превратится в братскую могилу. Это раз. Но еще не все. В составе форума пятьдесят процентов евреев, тридцать процентов татар. А лежать в одной куче с иноверцами он бы не хотел. Это два. И второе важнее, чем первое.

Идея дороже самой жизни. Однако эти размышления не снижали аппетита артиста. Он жевал и дышал.

В самолете стояла напряженная тишина, хруст и чавканье. Форум поглощал еду и наслаждался едой, отодвигая минуты неопределенности.

Самолет стал снижаться. Я старалась не смотреть за окно. Смотрела на Володю Маканина.

Я помню его молодым. Он изменился в лучшую сторону. Седина ему шла, и особенно шла знаменитость. Он стал живым классиком.

Большие кисти рук лежали на подлокотниках кресла.

Самолет провалился в яму. Я схватилась за Володину руку. Мое сердце подплыло к горлу. Еще немножко – и выскочит. Но обошлось. Слава тебе господи…

Побежали огни посадочной полосы. Шасси ударились об асфальт. Самолет промчался и затормозил. Сели. Все восторженно зааплодировали, включая того, с документом.

Начали подниматься со своих мест. Я встретилась глазами с Генрихом Боровиком.

– Сели, – сказала я.

– Сели, – согласился он. – Только где?

Я не поняла. Мои глаза сделались круглые и настороженные.

– Когда человек внезапно погибает, природа оставляет после смерти все по-старому. Чтобы душа привыкла, не сошла с ума. Природа бережет душу, – разъяснил Боровик.

У Генриха Аверьяновича недавно погиб сын. Видимо, все его мысли были связаны с этим событием. И тем не менее кто знает… А может, мы действительно приземлились на том свете.

Я вгляделась в иллюминатор: ноябрь, снежок, земля. Все как было.

Подогнали трап.

Я осторожно спустилась, недоверчиво оглядываясь по сторонам.

Форум вернулся в аэропорт.

– Сейчас будет устранена поломка самолета, и мы полетим в Уфу, – сообщил Филатов. – Все могут подняться в зал ожидания.

Я больше не верила этому самолету. Если он разгерметизировался один раз, то кто даст гарантию, что это не случится опять? Самолет был скомпрометирован в моих глазах. Я на нем не полечу и за миллион, а тем более бесплатно.

Я не сдавала свою сумку в багаж, и меня ничто не задерживало.

Я подошла к Филатову и сказала:

– Я не полечу. Я уезжаю домой.

– Ну что вы… – огорчился Сергей Александрович. – Вас так ждут…

Я быстро зашагала к выходу. Меня буквально несло – подальше от этого места. Я не хотела лететь с самого начала. Надо уметь слушать внутренний голос, но я сломала себя. Полетела. И мой ангел-хранитель вернул меня с полпути.

Перед тем как выйти из помещения аэропорта, я оглянулась. Весь форум интеллигенции покорно шел вверх по лестнице, чтобы переждать ремонт самолета. Пожилые люди с трудом вздымали свои тела. Им предстояло ждать не менее трех часов. Значит, они прилетят в Уфу невыспавшиеся, помятые. А впереди напряженный день с выступлениями, с выбросом энергии. Зачем? Во имя чего? Как вопрошал итальянец Тонино Гуэрра: «Пер ке?»

Я поймала такси и поехала домой.