Виктория Токарева - Тихая музыка за стеной [сборник]

Компания – качественная. Ни одного случайного гостя, если не считать Мирку. Но Мирка приходила исключительно пожрать. Она жила одна и ленилась готовить себе одной. В беседах не участвовала. Ела и уходила. Это был ее протест.

Мирка оказалась своим человеком в доме. Ей все прощалось.

Друзья тоже были постоянные. Постоянные восемь человек, по количеству стульев вокруг стола. (Не считая хозяев.)

Ели, пили, пели песни Высоцкого и Галича – тех, кого выдавливали из страны. Не будешь же петь разрешенные песни, типа: «БАМ-БАМ-БАМ».

Один из гостей по фамилии Старосельский садился к роялю, играл Шопена. Играл довольно хорошо и сам себе подвывал.

Ариадна слушала и задумывалась невольно: «Что еще желать? А ничего…»

Леон хотел общего ребенка, но Ада боялась. Новый ребенок перетянет на себя всю отцовскую любовь, и Марику ничего не останется. Леон влюбится в нового ребенка и будет любить только своего.

Ариадна не хотела рисковать. Уклонялась от беременности.

Старосельский вернулся к столу и стал есть. Потом отвлекся от тарелки и объявил:

– Я решил написать пьесу «Прерванный полет».

– Про любовь? – спросила Ариадна.

– Про корейский самолет.

В стране недавно произошло событие, которое оглушило весь мир. Наши сбили корейский гражданский самолет, набитый пассажирами. Самолет нарушил границу.

– И про что вы напишете? – не поняла Ада.

– Как про что? Самолет-шпион. Летел, подглядывал.

– Предположим, подглядывал. И что он мог увидеть? – не выдержала Мирка.

– Наши ракеты.

– Ну, увидел. И что?

– Как что? Государственная тайна. Местонахождение.

– И из-за этого надо двести шестьдесят человек в море? С неба? Женщины и дети. Куклы на поверхности плавали.

– Я же не говорю, что это хорошо, – защитился Старосельский.

– А что вы говорите? – спросила Мирка.

Леон наклонился к Ариадне и тихо сказал на ухо:

– Давай ребеночка заведем. Сегодня же.

– Давай, – согласилась Ада, хотя знала, что никакого ребеночка не будет.

К вечеру все разъехались. Ариадна чувствовала себя усталой: то ли было накурено, то ли смешала вино с водкой…

Она развернула кресло к окну. Хотелось видеть только природу: деревья, небо.

Прошел соседский бульдог с человеческим лицом. Он был похож на соседа-юриста: та же выдвинутая нижняя челюсть, зализанный лоб, разумный взгляд.

Ариадне приснился сон, будто у нее выпали зубы.

Она позвонила Мирке и спросила: что это значит?

– С болью? – уточнила Мирка.

– Нет. Без боли. Выпали, и все.

– Это к смерти. Кто-то умрет, – пообещала Мирка.

И как в воду смотрела. Умерла мама Лиза. Прямо на сцене. Сердце.

Хорошая смерть, если разобраться. Только рано. Пятьдесят лет.

Фима плакал на похоронах. На него было невозможно смотреть. Видимо, он действительно любил Лизу. И свою семью тоже любил. Заботливый неверный муж – обычный еврейский вариант.

Ариадна благодарила Бога, что мама умерла позже бабушки и дедушки. Они не узнали о ее смерти.

Ариадна не могла поверить в то, что мамы больше нет. Ее как будто ударили дверью по лицу. Передвигалась как сомнамбула.

Потребовалось время, чтобы она все поняла и осознала.

Ариадна осталась сиротой. Только сын и Леон.

Это обстоятельство сплотило их еще сильнее, хотя сильнее невозможно. Леон понимал: он – единственная зашита. Он – ее ВСЁ.

По дому плавала любовь и обожание. Они называли друг друга не по имени, а давали смешные прозвища: масик, пусик, кукуся.

Любовью дышали. За любовь держались как за спасение.

К Мирке время от времени заходила Зоя. На правах соседки. Звонила в дверь.

Мирка открывала. Зоя стояла в старом халате, без лица. Лицо смыто слезами.

– Я решила покончить с собой, – сообщала Зоя, не входя в дом.

– Как? – спокойно интересовалась Мирка.

– Что за вопрос? – обижалась Зоя.

Она ждала испуга или хотя бы сочувствия. А вместо этого хамское «как?».

– Нормальный вопрос. Ты говоришь, что хочешь умереть, я спрашиваю: как?

Зоя молчала. Лицо было разнесчастное. Глаза как у покинутой козы.

– Только не вздумай вешаться, – предупредила Мирка.

– Почему?

– Описаешься и обкакаешься. Будешь висеть в очень неприглядном виде. Стыдно перед людьми.

– Почему?

– Потому что сфинктер расслабляется, все вываливается наружу.

– Да? – удивилась Зоя. – Первый раз слышу.

– И в окно не вздумай кидаться. Всю морду разобьешь. Как будешь в гробу выглядеть?

Зоя задумалась.

– А что остается? Стреляться?