Виктория Токарева - Дерево на крыше [сборник]

Вера страдала. Но что она могла сделать? Не скандал же устраивать.

Вера шла и терпела. Она знала: Александра только до дома довести. А дома Иванушка, Марго, привычные стены. У него быстро все проходит, тает как сигаретный дым.

А Лена шла в тумане, как в недавнем сне – чуточку над землей. Она была слегка пьяная, легкая, влюбленная и совсем забыла про Веру. Пальцы Александра ласкали ее руку, посылали сигналы, электрические разряды. Все люди вокруг были лишние.

Дошли до остановки такси.

– Я провожу Лену, – сказал Александр, обернувшись к Вере.

– У… – отозвалась Вера.

Она знала его «провожу». Тут же в такси и трахнет. И ничто ему не помеха.

– Боишься? – Александр имел в виду их пустой и темный подъезд.

– Там крысы, – сказала Вера.

Она конечно же боялась, но не крыс, а того, что Лена перетянет на себя, приучит и отберет у нее Александра. И она останется без мужа, а ребенок без отца.

– Ну ладно. – Александр отошел к Вере. Пожалел.

Сергей, обрадовавшись, сел в такси. На многое он не рассчитывал, но хоть что-нибудь. Хоть бы поцеловать, а там – как пойдет.

Такси тронулось. Лена мгновенно замкнулась. Ушла в себя.

Сергей смотрел на Лену. У него был потрясающий овал лица. Может, у него еще было что-то потрясающее, включая тело и душу, но Лене это не надо. Пусть останется кому-то другому.

Александр лег спать. Решил почитать перед сном, но не читалось. Стал смотреть в по толок.

В голове медленно проплыло: Ле-о-на… Как красиво. Не Лена, а именно Леона. Женщина-блокнот. Все за ним записывает. Смотрит и понимает. Она понимает даже то, чего он не говорит. Полная душевная одинаковость, как будто действительно сделана из его ребра.

«Поди сюда» в ней тоже есть. Но не такое, как у Нэльки. У Нэльки – напоказ, как в витрине. А у Лены – глубоко запрятанное, почти невидимое. А если приглядеться…

Вера ушла спать. Она спала в одной комнате с Иванушкой.

Вера не могла заснуть. Ненавидела. Эти молодые шалашовки лезут со всех сторон, как тараканы. Готовы прорыть головой метро, только чтобы оказаться рядом со знаменитостью. И Вера им не помеха. Жена – не стена. Можно и подвинуть. Ни стыда, ни совести. Весь мир против нее…

Рядом посапывал Ванечка. Это умиротворяло. Вносило мир и покой в потревоженную душу.

Сценарий близился к концу.

Лена приходила к назначенному часу и тут же углублялась в работу. Оба делали вид, что ничего не было.

А может, ничего и не было? Что, собственно, произошло? Он поцеловал ее в нос? Сунул ее руку в свой карман? Вполне братские проявления.

Работали помногу, по восемь часов каждый день. Лена испытывала перегрузки, как космонавт на взлете. К концу дня ее бил озноб. Она становилась бледная и никакая. Но не жаловалась. Если Александр так работает, значит, и она должна соответствовать. В конце концов – кому это надо? Александру меньше всего. Для него это только заработок.

Сценарий окончен. Поставлена точка.

Вся семья вышла в прихожую проводить Лену. Сейчас она уйдет, и семья сомкнет ряды. Останутся только свои, родные и близкие, сядут за стол и будут обсуждать здоровье Иванушки. И это важнее всех сценариев, вместе взятых.

Лена застегнула свое кургузое пальтишко. Вере стало ее почему-то жалко. Молодая, а пашет как вол. Тянет семью.

– Проводи ее, – велела Вера Александру. – Там внизу мужики пьяные стоят. Обидят.

– Какие мужики? – не поняла Марго. – Я недавно шла, никаких мужиков не было.

Но Александр уже одевался.

Прошли пешком две остановки. Молча. Непонятно, о чем говорить.

Лена осознавала, что завтра она его не увидит. И послезавтра не увидит. А потом он уедет писать с кем-то собственный сценарий. А потом он будет снимать этот сценарий. А потом получать очередную награду. У великих свой цикл.

А у Лены начнется ее жизнь, похожая на нескончаемую осень, с дождями и тяжелым небом.

Дошли до площади Ногина. Остановились возле памятника, похожего на часовенку. На памятнике надпись золотыми буквами: «Гренадерам от товарищей».

– Хорошая надпись, – сказал Александр.

– Хорошая… – согласилась Лена.

Он шагнул к ней, подвинул свое лицо к ее лицу. Она забросила руки на его шею. И они стали целоваться, сначала мелко и поверхностно, потом замерли в одном нескончаемом и бездонном поцелуе.

Этот поцелуй мог бы быть началом. Но стал точкой.

Александр погрузился в новую работу. Для него работа – это творчество. Творчество – инстинкт передачи информации. А инстинкт – штука мощная. Инстинкт заставляет птиц лететь вокруг земли, набивая костяные мозоли.