Вирджиния Клео Эндрюс - Цветы на чердаке

Всхлипывания Кори становились все громче и громче.

Я хотела было снова взять Кэрри на руки, но поняла, что уже не смогу сделать это: руки слишком сильно болели.

Потом Кристофер отпустил Кори и побежал вперед, чтобы помочь маме с ее двумя тяжелыми чемоданами. Теперь за мной в темноте волочились два воющих близнеца.

Воздух был прохладным и пронзительно свежим.

Хотя мама назвала эту местность холмистой, огромные темные формы, просматривавшиеся вдалеке, скорее напоминали горы. Я подняла глаза на небо. Оно напоминало глубокую миску бархатистого темно-синего цвета, перевернутую вверх дном и украшенную напоминающими снежинки кристаллами звезд. А может, это мои замерзшие слезы, которые мне предстоит выплакать в будущем? Почему-то мне показалось, что со своей высоты они смотрят на меня с сожалением, и я чувствовала себя подавленным, совершенно ничего не значащим существом размером с муравья. Небо было слишком близким, слишком большим и красивым и наполняло меня странными предчувствиями. Одновременно я сознавала, что при других обстоятельствах я просто влюбилась бы в окружавший меня пейзаж.

Наконец мы приблизились к скоплению больших фешенебельных домов, расположившихся на склоне холма.

Никем не замеченные, мы подошли к самому большому, выглядевшему намного величественнее всех остальных. Мама приглушенным голосом сообщила нам, что дом ее предков называется Фоксворт-холл и что ему уже двести лет!

– Здесь есть какое-нибудь озеро, где можно плавать и кататься на коньках зимой? – спросил Кристофер. Он уже успел внимательно осмотреть эту сторону холма. – Пожалуй, для лыж это не лучшее место, слишком много деревьев и скалистых выступов.

– Да, – ответила мама, – примерно в четверти мили отсюда есть небольшое озеро.

И она жестом указала направление.

Мы обошли кругом громаду дома, ступая почти на цыпочках. Когда мы оказались у черного входа, нас впустила пожилая женщина.

Скорее всего, она ждала нас, потому что нам даже не пришлось стучать. Мы тихонько прокрались внутрь, как ночные воры. При этом женщина не произнесла ни слова приветствия. Может, это одна из служанок? Я опять была озадачена.

Мы немедленно оказались внутри темного дома, и женщина повела нас по узким низким ступеням.

– Но уверена ли ты, что они достаточно умны? Может быть, у них есть скрытые от глаз отклонения?

– Ничего подобного! – обиженно воскликнула мама. – Мои дети полноценны умственно и физически, и ты это прекрасно видишь!

Сверкнув глазами на женщину в сером, она опустилась на колени и начала раздевать Кэрри, которая уже клевала носом. Потом она перешла к Кори и расстегнула его голубую курточку. Кристофер между тем положил один из чемоданов на большую кровать, одну из стоявших в комнате. Он открыл его и достал два желтых комплекта из рубашек и штанишек – пижамы для близнецов.

Помогая Кори раздеться и надеть пижаму, я незаметно разглядывала высокую крупную женщину, которая, по всей видимости, была нашей бабушкой. Осматривая ее лицо в поисках морщин или тяжелых складок на подбородке, я пришла к выводу, что она не такая старая, как мне показалось вначале. Ее волосы имели голубоватый стальной оттенок и, крепко-накрепко стянутые сзади, делали разрез глаз продолговатым. В нем было что-то кошачье. Было заметно, что каждая прядь волос небольшими клинышками подтягивает вверх отчаянно сопротивляющуюся кожу: пока я смотрела, один волос даже выбился, освободившись от заколок.

Ее нос напоминал орлиный клюв, плечи были очень широкими, а рот был как будто прорезан кривым острым ножом. В ее облике не было ничего мягкого или уступчивого, даже груди под платьем смотрелись как железобетонные. Чувствовалось, что с ней шутки плохи, и вряд ли можно было надеяться на отношения, подобные нашим отношениям с папой или мамой.

Мне она совсем не понравилась.

Мне захотелось домой. Губы у меня неожиданно задрожали. Господи, вот бы папа снова был с нами! Как могла эта женщина произвести на свет такое доброе и нежное создание, как наша мама? От кого мама унаследовала свою красоту и жизнерадостность?

Я снова почувствовала дрожь и с трудом сдержала слезы, готовые хлынуть из глаз. Мама заранее готовила нас к встрече с нелюбящим и безразличным к нашей судьбе дедушкой, но бабушка, которая сама подготовила наш приезд, оказалась самым сильным и горьким разочарованием. Я отчаянно заморгала, чтобы Кристофер не заметил моих слез и не высмеял их потом. Я немного успокоилась, когда увидела, как мама с мягкой улыбкой укладывает в кровать уже одетого Кори, а вслед за ним, в ту же кровать, и Кэрри. Они были такими милыми, когда лежали рядом: маленькие розовощекие куколки. Мама склонилась над ними, крепко поцеловала обоих, нежно смахнув со лба вьющиеся пряди волос, и тщательно укрыла их одеялом.