Вирджиния Эндрюс - Семена прошлого

Барт бросил трубку и зло посмотрел на меня:

– Мама, ты так и будешь стоять в дверях и подслушивать? Сколько раз я говорил тебе, чтобы ты не мешала, когда я занят!

– А когда еще мы можем с тобой увидеться?

– Что тебе от меня надо?

– Что надо матери от сына?

Выражение его черных глаз смягчилось.

– У тебя есть Джори – и вроде тебе всегда его было достаточно.

– Ты ошибаешься. Если бы тебя не было на свете, Джори мне было бы достаточно. Но у меня есть ты, и ты – неотъемлемая часть моей жизни.

Он неуверенно встал и подошел к окну, повернувшись ко мне спиной. Голос его звучал грустно, но сурово:

– Помнишь, как я все время носил под рубашкой дневник Малькольма? Он очень много писал в том дневнике о своей матери, о том, как он любил ее, пока она не убежала с любовником и не оставила его с отцом, которого он не любил. Я боюсь, что заражен той же самой ненавистью к матери. Каждый раз, видя вас с Крисом, наблюдающих, например, за звездами, я не могу освободиться от чувства стыда, которое испытываю я, но которого не испытываете вы. Поэтому не читай мне нотаций по поводу Мелоди. То, что совершаем мы с Мелоди, меньший грех, чем тот, что совершаете вы с Крисом.

Без сомнения, он был прав. Это-то и было больнее всего.

Мало-помалу я привыкла к отсутствию Криса, к тому, что он бывает дома лишь по выходным. Сердце мое разрывалось, а постель казалась мне огромной и холодной без него; все утра были одинокими и пустыми, пока я не слышала, как он насвистывает, принимая душ и бреясь. Мне не хватало его жизнерадостности, его оптимизма.

Даже тогда, когда разбушевавшийся снегопад несколько раз не позволял ему приехать домой и на уик-энд, даже тогда я смиряла себя и ждала. Я думала о том, насколько приспосабливается человек ко всем лишениям, всем переменам, лишь бы заполучить несколько минут бесценного счастья.

Стоя у окна и видя, как машина Криса подъезжает к дому, я ликовала, как в юности; меня переполняла радость встречи, будто несколько десятков лет назад, когда я ждала в коттедже отца Барта, украдкой пробирающегося ко мне из Фоксворт-холла.

Несомненно, когда я видела его каждый день и каждую ночь, яркость ощущений была меньше. Теперь я грезила уик-эндом, ждала его прихода. Теперь Крис был мне более любовником и менее – мужем. Я скучала по брату, моей второй половине; я любила своего мужа-любовника, который в этом качестве был совсем иным.

Ничто, ни моральные правила общества, ни опасения и укоры совести, не могло больше разлучить нас. Я отринула все препятствия и приняла его как мужа.

Однако мое подсознание подкидывало мне бесчисленные уловки, чтобы усмирить беспокойное сознание. Так, я решительно отделяла в памяти Криса-мальчика, своего брата, от взрослого Криса, который был мне мужем. Мы оба начали когда-то бессознательную игру, и правила ее менялись с нашим возрастом. Мы не обсуждали их, мы оба понимали и принимали их без слов. Никогда больше Крис не называл меня «миледи Кэтрин». Канули в прошлое и многие другие милые клички, подшучивания и поддразнивания.

Поздним декабрьским вечером я нарочно скрылась в сумерках ротонды и смотрела оттуда, как он снимает пальто, а затем, прыгая через ступеньку, бросается в нашу спальню, повторяя на ходу мое имя. Я вышла из темноты и оказалась в его жаждущих объятиях.

– Ага, ты снова опоздал! С кем ты там встречаешься в своей лаборатории, от кого тебя бросает в жар и в холод?!

«Ни с кем, ни с кем», – сказали мне его страстные поцелуи.

Но уик-энды были так коротки, так огорчительно коротки…

Я рассказывала Крису все, что беспокоило и мучило меня: о неприятных привычках Джоэла кружить по дому, бормоча цитаты из Библии, глядя неодобрительно на все, что я говорю и делаю. О поведении Мелоди и Барта, о том, как тоскует по жене Джори, как он любит ее, несмотря ни на что. Я постоянно пыталась напомнить Мелоди о ее обязанностях жены, об ответственности за ребенка. Равнодушие Мелоди расстраивало Джори больше, чем потеря ног.

Крис лежал рядом со мной и терпеливо слушал мои тирады. Наконец он сонно и немного раздраженно сказал:

– Кэтрин, иногда я опасаюсь приезжать домой из-за тебя. Ты портишь все, что есть хорошего между нами, своими непрестанными подозрительными, темными выдумками. Пойми: все твои неприятности и подозрения живут по большей части в твоем воображении. Тебе не надоело, ты еще недостаточно настрадалась? Стань взрослой, Кэтрин! Ты сеешь подозрения и скорбь в душе Джори. Когда ты научишься ждать от людей добра, только тогда ты его и получишь.