Кингсли Эмис - Я хочу сейчас

– Она очень трудная девушка, – сказал Ронни, думая, что если Болдок вправду считает, будто кто-нибудь может развлечь ее в постели (не говоря о других местах), то здесь как раз много механики, которой не понимает лорд.

– А, вы уже поняли? Не будь так, она не нуждалась бы в лечении первым встречным, который ей понравился. Теперь слушайте, Аппл. Я хочу, чтобы маленькая Симон была счастлива. Удастся вам за неделю, буду благодарен. Дело за вами. Лучше начните сразу. Посмотрите на нее. Скучает, злится и подавлена. Виноваты вы, верно? Ладно. За двое суток должно стать заметно лучше. Иначе Джульетта обнаружит, что ей нужна ваша комната. Ясно?

– Вы выразились очень понятно.

– Отлично. Никакой обиды, надеюсь. Не люблю размахивать дубиной, но, понимаете, вы мне не нравитесь. Может быть, вы и лучше прочих, но я вообще не терплю вашего брата. Ничего личного! Вот мы и объяснились. Думаю, если постараемся, успеем.

Приближался один из электромобилей, который вела Симон, из-под шин летели каменные осколки. Дворецкий и шкипер, дородный тип, походивший на английского дворецкого куда больше, чем Берк-Смит, поднялись на причал. Ронни последовал за Болдоком к месту разворота грузовичка. Ронни казался потрясенным. Отчасти вправду был потрясен (взлетело в воздух его первое укрепление), но также потому, что, представившись обиженным, можно лучше защищаться от подлинной обиды. Однако Болдок, ничего не зная (или зная не все), открыл ему свои карты. Сидя в грузовичке, Симон переводила взгляд с Болдока на потрясенного Ронни. Когда они поравнялись с ней, она взяла Ронни за руку и нежно потянула на соседнее место.

Прием Василикоса (не из гигантских – всего семьдесят – восемьдесят старых друзей) приходил в четырехугольнике, образуемом с трех сторон домом, а с четвертой – цепью мраморных статуй середины шестидесятых годов нашего века: юные спартанцы, гоплиты с копьями и мечами. Бессмертные Ксеркс, Перикл, обращающийся к собранию, Аристотель и юный Александр. Вокруг бассейна равновесие полов восстановилось пышкой, столь сдобной, что ее хватило бы человеку на всю жизнь или хотя бы на два изнурительных года, – некоторые «старые друзья» Василикоса не могли быть «старыми» друзьями ни ему, ни кому-либо другому.

Установленные на трех террасах, а на открытом месте – между воинами, греком и персом, четыре огромных кондиционера, какие Ронни видывал в аэропортах, нагнетали сюда холодные вихри. Сверху была натянута парусина от солнца, которая пропускала поднимающийся теплый воздух. Ее выцветший темно-зеленый цвет напоминал шатры деревенских праздников или крикетных матчей его юности. На этом сходство кончалось.

Держа за руку Симон, Ронни пошел к столам напитков, протянувшимся из конца в конец одной стороны четырехугольника. Ронни хотелось пить, и надо было выпить в соответствии с ролью. Наполовину к этому побуждал и профессиональный интерес, который щедро удовлетворили ряды джинов, ожидающих свои тоники, и пиммсов, ждущих свои лимонады, а также полчища виски, коктейлей из шампанского, занятных пурпурных зелий из фруктов; все было готово для того, чтобы слуги обносили, а гости хватали. Симон отошла, стремясь найти шотландский и содовую:

– Я принесу тебе что-нибудь: тебе наверняка нужно выпить после этого ужасного Чамми!

Ронни увидел лорда Апшота, стоявшего чуть поодаль и изучавшего выставку напитков. Лицо его, казалось, выражало изумление, раздражение, зависть и почтение, переходившее почти в страх. Так военный атташе маленькой отсталой страны наблюдает парад или маневры своего могущественного покровителя – численность, качество, ранжир мощных и мобильных средств атаки, а на заднем плане еще неисчислимые резервы…

Но покамест большая часть была еще показной. Неоткупоренная бутылка «Белой лошади» вернулась со стола в витрину; слуга, готовый нарезать лимон, получил какой-то сигнал и сразу бросил работу. Начинался обед. Маленькая, но растущая очередь, которую вел, очевидно, натренированный служащий или доверенный гость, появилась на другой стороне бассейна у конца скамьи с едой, протянувшейся от Аристотеля с Александром. Ронни понял, что группе Болдрка назначили прибыть ко времени закрытия бара, чтобы чуть-чуть сэкономить, а может быть, немного наказать. Он не мог знать, что Василикос так заботился об их отдыхе из-за прошлогоднего проступка Джульетты. Она дала два почти одинаковых обеда в честь американского фотографа и его любовника, но пригласила Василикоса не на тот, что следовало.