Алексей Рыбин - Бес смертный

– Папу? – спросил я.

– Ну да.

– У меня папа – эмигрант, – включилась в разговор Марина.

– Не просто эмигрант, – уточнил Отец Вселенной, – а большой человек. Профессор. Он с моим папашей дружил раньше, пока не отвалил. У тебя, кстати, детей нет, Боцман?

– Нет.

– Это хорошо.

– Почему же?

– Ты слабый. Нет, точнее, не слабый, а слишком добрый. И нерешительный. Гуманист ты, вот ты кто. А родители должны быть сильными и богатыми. И злыми. Тогда только они смогут помочь своим детям. А если родители будут слабые, бедные и гуманные, их дети либо вырастут бандитами – кто в душе, а кто и на деле, – либо вообще не вырастут.

– Это ты к чему?

– Это я к тому, что нас с Маринкой вытащили родители. Мои родственники постарались, хотя и напряжены были основательно. Долго меня терпели, уже думали добро дать на каюк – Карл-то с Рудольфом хотели меня замочить. Ну, а Шатуну это только в удовольствие. Однако сразу не вышло, а в больнице меня уже пасли. Решили выпихнуть за границу – и мне хорошо, и у них руки чисты. И взятки гладки. А тут еще Маринкин папа подключился – убийство Татьяны, все дела. В общем, вони много, а они этого не любят.

– Мама у меня еще тот фрукт была, – вставила Марина. – Нехорошо так о маме, но истина дороже.

– Да, мама твоя была фрукт, это точно, – согласился Отец Вселенной. – Стукачка всем известная. Что они там не поделили, этого уже никто не узнает. А тебя, – Соловьев ткнул меня пальцем в грудь – решили разыграть в своей партии. В министры культуры, веришь ли, хотят тебя протащить. А министр культуры у нас – это, сам понимаешь…

– И на фига им меня в министры?

– Ну, Рудольфа с его родословной в министры не возьмут. Между тем амбиции у него чисто президентские. Так что он поставит тебя, а управлять будет сам. Ты же не сможешь управлять? Скажи?

– Не смогу. Да и стараться не буду.

– Вот видишь, у них все правильно рассчитано. И отказаться не сможешь. Сломали они тебя. Ты и сам не заметил.

– Как это – не заметил? Еще как заметил.

– Ну, хорошо, раз так.

– У нас самолет через два часа, – сказала Марина. – Вот, просто решили с тобой попрощаться. Все-таки не чужой.

– Да уж, – я улыбнулся. – Не чужой. А с Шатуном-то что? Так и оставите?

– Нам, как знатным стукачам, это запросто, – сказал Отец Вселенной и добавил: – Шучу. Мне с ним разбираться нельзя, иначе не выеду отсюда. А мы с Мариной решили: важнее самим в живых остаться и на свободе. Что до Шатуна… Есть у меня тут пара-тройка пацанов. Извини, не скажу тебе, кто такие. На их совести все оставляем. Как они решат, так и будет.

– Кстати, Русанов тоже визу себе хлопочет, – вдруг сказала Марина. – Затрахался он тут читать стихи ваших рокеров.

– Да, – подтвердил Соловьев. – Дружок твой намылился за кордон.

– Мне-то что? Я не собираюсь.

– Да уж ясно. Куда тебе. Извини, я не в обиду.

– Ничего. Просто я привык тут уже. И годы… Пойду в министры. Или не пойду.

– Куда ты денешься? Пойдешь как миленький!

– Парни, давайте собираться, – сказала Марина. – На дорожку мы уже посидели. Такси сейчас придет.

– Какое такси? А твоя тачка? – Я посмотрел на Колю Соловьева.

Коля встал, опираясь на палочку, блеснул красным стеклянным глазом.

– Держи.

Он перехватил палочку левой рукой, а правой вытащил из кармана ключи и бросил мне. Я поймал.

– Подарок тебе. От меня. Мне-то она на хер теперь не нужна. Обстановку мы с Маринкой продали, а машину решили тебе отдать. Ты же без тачки всю жизнь… Пора уже.

– Спасибо, – сказал я. – Очень признателен.

– Брось.

– А это от меня, – Марина показала на портрет Барретта. – Снимешь сам?

Я встал на цыпочки и, приподняв раму, снял портрет с крючка, на котором он держался.

– Пошли, – буркнул Отец Вселенной.

Рядом с домом стояла соловьевская «Нива», а возле нее – черный «Мерседес»: частное такси. Я-то знал, что все частные такси на самом деле принадлежат специальному отделению полиции нравов. Тут тебе и прибыль, тут тебе и информация – очень удобно устроились наши полицейские.

– Ничего? – кивнул я на «Мерс», обращаясь к Отцу Вселенной.

– Да брось ты, а то я не знаю, чьи это тачки! Ничего они нам не сделают. Они только и ждут, когда мы отсюда свалим. А то Маринкин папочка такой вой на весь мир поднимет – мало никому не покажется. Зачем им это? Решат все по-тихому. Так что не волнуйся.

Мы пристегнули портрет на крышу «Нивы» – лицом вверх. С вертолета или с низко летящего самолета это, должно быть, выглядело достаточно забавно.