Анатолий КУРЧАТКИН - ЦУНАМИ

Пить кофе Рад переместился с кухни к себе в комнату, с кухней соседствовавшей. Он в ней и спал, и проводил день. Вообще ему хотелось бы обитать на втором этаже, оттуда открывался широкий обзор, видно далеко вокруг, отчего временами возникало пусть и обманное, но желанное чувство приподнятости не только над землей, а и над самой жизнью. Однако хозяину дома, в свою очередь, хотелось, чтобы он обитал на первом этаже, что позволило бы ему с наибольшей эффективностью справлять обязанности дачного сторожа, и пришлось облюбовать комнату из того выбора, что был предложен.

Мобильный зазвонил, когда Рад, прихлебывая из чашки, подключился к сети и начал получать почту. Он был подписан на три десятка рассылок, и, пока компьютер получал их, могло пройти и десять, и пятнадцать минут, и все это время телефонная линия была бы занята. А скорее всего, была бы занята и дальше: взяв почту, он бы отчалил от причала и отправился по Великому и Тихому океану Интернета в плаванье сродни кругосветному. Чем еще было ему заниматься здесь?

— Привет, — сказал голос хозяина дома в трубке. — Опять с утра пораньше флибустьерский флаг на мачте?

— Да уж какое утро, — отозвался Рад, взглядывая в окно. Люстра под потолком по-прежнему была включена, но надобность в ее свете уже отпала: на улице был совсем день, выпавший вчера пушистый снег играл под солнцем блестками сусального золота.

— Ну, не знаю, когда у тебя утро, когда день, — родом шутки с ворчливостью произнес хозяин дома. И спросил — то, что его реально интересовало: — Как у тебя? Все в порядке?

— Все в порядке, граница на замке, и я, видишь, тоже жив, — сказал Рад.

— Вижу, вижу, — сказал хозяин дома. — С утра пораньше флибустьерский флаг на мачте. Снег там вчера валил, хороший такой снегопад… ты как, устоял?

— Почистил, почистил, — проговорил Рад. — Танцевать можно во дворе. Разве что холодновато.

— Ну, если холодновато, ты добавь там в подвале градусов, — проявил о нем заботу хозяин дома. — В подвал спускался, проверял, нормально АГВ работает?

— Спускался, проверял, все нормально, — коротко на этот раз ответил Рад.

— Точно, да? — лапидарность ответа Рада не удовлетворила хозяина дома.

— Точно, точно, — подтвердил Рад.

Такой разговор, видоизменяясь лишь в зависимости от типа погоды на дворе, происходил у них каждый день. Иногда и дважды в день. Утром вот в это время, когда хозяин дома прибывал в свой служебный кабинет, и вечером — перед тем, как ему переместить себя из вертикального положения в горизонтальное. Разговор входил неизбежной составной частью в условия его пребывания здесь, Рад это более чем понимал и никоим образом не оспаривал, но все же своей непременной обязательностью он угнетал Рада.

— Вечерком сегодня нарушу твое одиночество, — сказал хозяин дома. — Как, не против?

Как будто от Рада зависело, разрешить хозяину дома приезд или нет.

— В большом составе? — опытно спросил Рад.

— В нормальном. — В голосе хозяина дома прозвучало удовлетворение своим ответом. — Человек семь-восемь. Полине потусоваться с какими-то ее людьми нужно.

Полина была жена хозяина дома. И если он называл цифру «семь-восемь», это могло быть и десять, и пятнадцать. Так говорил Раду прежний опыт. Жена хозяина дома занималась в жизни тем, что брала уроки живописи и тусовалась с людьми искусства. Непредсказуемость об руку с необязательностью были любимыми сестрами ее таланта.

— Напомни ей только не представлять меня никому, — попросил Рад хозяина дома.

— Обязательно напомню, — сказал хозяин дома. — Все, отбой. До вечера.

— До вечера, — сказал Рад в трубку и, бросив ее на стол, ругнулся в пространство перед собой: — Вашу мать!

Ему не хотелось никого видеть. Всякое вторжение в эту его подпольную жизнь кого-то со стороны нарушало в нем то неустойчивое равновесие, в котором он заставлял себя находиться. Он напоминал сам себе хрупкий хрустальный шар, неведомо как подвешенный в воздухе, малейшего движения воздуха достаточно, чтобы шару начать колебаться, и этого ничтожного колебания могло вполне хватить, чтобы шар грохнулся оземь и разлетелся вдребезги.

Между тем почтовая программа, пока он трепался по мобильному, честно выполнила свои обязанности, приняла все послания, поступившие на его адрес, и внизу экрана выскочила строка отчета: соединение завершено, получено столько-то писем. Рад прокатил бегунок окна с информацией о почте сверху донизу — вся почта была рассылки. Ничего другого и не могло быть: он ни с кем не переписывался. Наверное, на прежний адрес ему писали, и его ящик там был переполнен, иногда подмывало сделать настройку и хотя бы получить почту, посмотреть, что пришло, — любопытства ради, но Рад тут же и гасил возникавшее желание. Это было слишком опасно — засвечивать теперешний телефонный номер в своей прежней жизни…