Жоржи Амаду - Старые моряки, или Чистая правда о сомнительных приключениях капитана дальнего плавания Васко Москозо де Араган

— Разве только из милосердия, — сказал он и вернулся в переулок Трех Бабочек.

Мир был заключен, однако я был принесен в жертву. Мне разрешили повидаться с Дондокой в последний раз, но не наедине: в кухне на страже чести дочери и частной собственности судьи стоял Педро Торресмо с обломком щетки в руках. Дондока рассказала мне: «малыш» простил ее на этот раз, но при условии, что она никогда больше даже не вспомнит обо мне, никогда! Что она могла поделать, бедняжка? Хуже всего было принятое судьей решение, чтобы мать и отец переехали к ней; они будут жить в одной из задних комнат и, как собаки, стеречь девушку, дабы обеспечить на будущее ее чистоту и верность судье. Слезы катились по щекам Дондоки.

— Пройдет несколько дней, и мы найдем выход из положения, моя радость.

Легко сказать — «найдем выход»! Педро Торресмо при встрече на улице пронзает меня злобным взглядом. Мать объявила всем соседям, что исколотит меля щеткой, если я только осмелюсь появиться в переулке Трех Бабочек. Как же нам встретиться с Дондокой?

И я провожу долгие ночи в одиночестве… Никогда никого я так не любил и не желал, как эту золотистую мулатку с жадным ртом. Кроме того, у меня никогда не было столько свободного времени, я располагаю теперь и теми часами, которые прежде посвящались беседам с судьей. Ибо почтеннейший юрист теперь едва удостаивает меня кивка, меня, его горячего поклонника! Между тем работа моя подвигается медленно, с трудом, фразы получаются неуклюжие, события путаются в голове, я не могу сосредоточиться на капитане и его перезрелой возлюбленной, старой деве Клотилде.

Можно ли заниматься расследованиями относительно капитана и его похождений, если в данный, момент мне больше всего хочется узнать, раскрыть, докопаться, каким образом почтенному судье стало известно о моих посещениях переулка Трех Бабочек?

Не думаю, чтобы здесь было анонимное письмо. Скорее всего это работа кого-нибудь из наших сплетников,, Телемако Дореа или Отониэла Мендонсы они завидуют моим успехам в литературе и моему месту в сердце Дондоки. Люди типа Шико Пашеко не перевелись еще в Перипери. Эх, если бы только узнать правду!

Я не стал бы, как капитан, вызывать каналью на дуэль.

Я просто набил бы ему морду!

— Вон идет капитан, тащит свою бакеану [18] Бакеана — непереводимое слово, придуманное автором для обозначения женщин старше сорока лет. … — сказал адвокат из Параны, Фирмино Мораис.

Адвокат слыл литератором и пользовался немалым авторитетом в обществе. Он возвращался из поездки в Рио, где отстаивал в федеральном верховном суде кассационную жалобу фирмы по экспорту каучука. Эта прогулка принесла ему более ста конто.

В салоне собралось много народа. Центр группы составляли сенатор, преподобный Климако и обаятельная седая дама с завитыми волосами, судя по всему, отличавшаяся в прошлом необыкновенной красотой и сумевшая в старости сохранить благородную, полную достоинства внешность. К ней то и дело подбегали внуки; дама нежно ласкала и целовала их. Тут же сидели на мягких стульях новобрачные, два студента из Форталезы и метиска (она устроилась рядом с милой старушкой, которая время от времени улыбалась девушке, восхищаясь ее суровой красотой), а также другие дамы и господа, довольные возможностью поговорить с такими выдающимися личностями, как сенатор, известный адвокат, священник и эта пожилая сеньора, сыновья и зятья которой занимали высокие должности и были известны всей стране. Все они смотрели, как капитан прогуливался с Клотилде по палубе.

— Женщину бальзаковского возраста, хотите вы сказать… — поправил студент со свойственным молодости апломбом.

— Бальзаковскую женщину… — прибавил сенатор, обладавший кое-какими познаниями в области литературы (разумеется, классической).

— Нет. Я хочу сказать именно бакеану. Бальзаковская женщина — это одно, а бакеана — совершенно другое. Клотилде Мария да Ассунсан Фогейра именно бакеана.

— Какое длинное у нее имя, она, наверно, благородного происхождения… — сказала новобрачная.

— Отец ее был торговым агентом, а потом разбогател. Брат расширил фирму, и сейчас его дела в очень хорошем состоянии.

Седая дама подняла руку — великолепное кольцо подчеркивало изящество пальцев — и с улыбкой обратилась к адвокату:

— Объясните мне, сеньор Мораис, в чем разница между женщиной бальзаковского возраста и бакеаной, как вы выражаетесь?