Жоржи Амаду - Старые моряки, или Чистая правда о сомнительных приключениях капитана дальнего плавания Васко Москозо де Араган

Зекинья, все еще трепеща под впечатлением пережитого, оставил наконец айсберг и выступил в защиту своего идола:

— Кто вам сказал, что он не умеет? Он сказал?

— Ну вот, вы опять пресмыкаетесь перед этим субъектом…

— Насчет «пресмыкаться» это вы бросьте. Просто я не завидую…

— А кто же, интересно, завидует? И чему?

— Спокойно, сеньоры… — вмещался Проныра. — Что это такое? Два старых друга — и спорят без причины.

— Я не позволю, чтобы брали под сомнение слова честного человека…

— Я сомневаюсь только в его знакомстве с покером…

— А ведь правда, он исчез… — подтвердил Руй Пессоа.

Но Васко уже возвращался, он нес две колоды и ящик с фишками. Новые, нераспечатанные колоды, красивые, блестящие карты, а на рубашке океанский пароход в клубах голубого дыма. Да, вот это карты!, Колоды переходили из рук в руки.

Однако полный разгром Шико Пашеко был в тот вечер еще впереди. Сам он неплохо играл в покер, но нервозность и раздражительность портили дело. Он был склонен блефовать при каждом удобном случае и никак не мог сравниться с Васко Москозо де Араган, который играл умело, уверенно, сохраняя заразительную веселость и то и дело вставляя всякие морские словечки. Васко знал, когда играть и когда пасовать, умел блефовать в нужную минуту и мгновенно разгадывал все уловки партнеров. Шико Пашеко мог говорить все что угодно, но отрицать умение капитана играть в покер было невозможно. Васко играл мастерски.

Зекинья Курвело, сидя рядом, следил за игрой. Айсберг исчез вдали, растаяв под лучами южного солнца, теперь Васко демонстрировал за игорным столом силу своей руки и верность глаза. Время от времени Зекинья бросал презрительный взгляд на оскандалившегося экс-инспектора. А когда Васко с простой парой дам предложил Шико Пашеко показать свои карты и оказалось, что тот сблефовал, сделав крупную ставку на ничтожную пару семерок, Зекинья не выдержал:

— Зависть убивает, сеньор Шико Пашеко.

Она действительно убивала. Шико Пашеко почувствовал боль в печени. Он поставил еще пять мильрейсов.

Эта памятная партия в покер положила начало новому обычаю. Теперь в доме Васко собирались каждый четверг — старый Жозе Пауло, Аугусто Рамос и Леминьос, не считая неизбежных болельщиков, — и бурно играли в покер. Зекинья Курвело тоже начал постигать тайны покера. Ведь все моряки непременно умеют и любят играть в карты! Шико Пашеко отказался войти в эту компанию. Ноги его не будет в доме капитана (капитан, сукин сын!).

Наступил июнь. Дожди затопили песчаные улицы, кухни были завалены кукурузными початками, сложенными для приготовления памоньи [2] Памонья пирожное из зеленой кукурузы, кокосового молока, сливочного масла, корицы, аниса и сахара; эта масса запекается в трубочках из кукурузных или банановых листьев, завязанных на концах. , канжики [3] Канжика — каша из кукурузной муки. и пирогов. Июнь — месяц обжорства, в это время старики забывают о диете, пьют ликер из женипапо и объедаются разными вкусными блюдами. Впоследствии они расплачиваются за эти излишества — обостряются всякие недуги: диабет, ревматизм, и приходится отказываться от соли или сахара. Во многих домах совершались тринадцатидневные моления святому Антонио — сначала распевали молитвы перед импровизированным алтарем, потом плясали под звуки аккордеона. На площади устанавливали столб со знаменем святого Жоана, готовили костры для святой ночи. В конце месяца вдовы и вдовцы должны были праздновать день своего покровителя святого Педро. Праздники продолжаются целый месяц; дети бегают с хлопушками и бенгальскими огнями. Во время тринадцатидневных молений завязываются флирты, девушки склоняются над тазами с водой, чтобы разглядеть лицо суженого. А избрание в старейшины праздника святого Педро — честь, которой домогаются все мужчины предместья.

Праздник святого Жоана пришел в каждый дом.

Даже в самых бедных семьях откупоривалась бутылка ликера из женипапо и гостя угощали куском канжики, пирогом из кукурузной или маниоковой муки, кускусом из тапиоки или нежной памоньей, обернутой в листья. Но главное веселье бурлило на площади, где устраивались развлечения для бедных учеников начальной школы, детей рыбаков и рабочих «Бразильского Востока». Приезжал из Платаформы отец Жусто, служил мессу в маленькой церковке, обедал у кого-нибудь из влиятельных граждан и потом смотрел на народное гулянье. Поздно вечером зажигались костры, с треском летели искры, жарились кукуруза и сладкий батат, воздушные шары взмывали в небо, усыпанное бесчисленными звездами.