Жоржи Амаду - Старые моряки, или Чистая правда о сомнительных приключениях капитана дальнего плавания Васко Москозо де Араган

— Лицо покойницы, сам не знаю почему, напомнило мне одну арабскую танцовщицу. Я знал ее много лет назад, когда плавал на голландском торговом судне. Мой старший помощник, швед Иоганн, чуть не покончил с собой из-за нее… Мне удалось спасти его…

Кто много жил, с тем всегда так. Случилось ли что-нибудь, мелькнуло ли чье-то лицо или какой-то пейзаж — и вот он уже вспоминает прошлое, он вновь переживает старую любовь, он видит милые лица, берега… Другим морщинистое восковое лицо Дониньи навевало всего лишь мысли о смерти, капитану же вспоминались смуглые щеки, длинные иссиня-черные кудри нежной грешной танцовщицы Сорайи, ее пылающие уста. Из-за нее склонный к трагедиям швед Иоганн влез в долги, продал судовое имущество и хотел покончить жизнь самоубийством. Сорайя была здесь, в комнате, она мерно двигалась в танце… капитан изо всех сил старался припомнить пленительную экзотическую мелодию.

— Я не силен в музыке, но эту мелодию запомнил…

Еще бы, сеньоры, можно ли забыть ее? От этой музыки, томной, как сам порок, кровь закипала в жилах!

Она соблазнила Иоганна, и он обезумел. Сорайя, сотканная из музыки и танца, как болезнь, проникала в кровь и отравляла ее. Руки, извивающиеся, как змеи, обнаженные ноги, сверкающие драгоценные камни на груди, цветок у пояса… Как тут не потерять голову?

Все понимали Иоганна и были тронуты заботами капитана, который сумел вырвать товарища из страстных и разорительных объятий танцовщицы. Ах! Эти руки, эти ноги, эта грудь… Каждый ясно видел перед собою Сорайю. Она танцует, и за ее розово-изумрудной наготой исчезает рахитичный труп Дониньи, исчезают страх и смерть.

На следующее утро капитан вновь отвлек всех от мыслей о смерти. Он явился на похороны в чудесной парадной форме. Жители предместья еще не видывали такого великолепия — серебряные эполеты, белые перчатки, новая фуражка с золотым якорем. И орден на груди. Капитан сказал:

— На море все это делается гораздо быстрее: заворачивают тело в брезент, покрывают знаменем, матрос играет на рожке похоронный марш, и покойника бросают за борт. Быстрее и красивее, не правда ли?

— Сеньор капитан присутствовал когда-либо на таких похоронах?

— Еще бы… десятки раз… И присутствовал, и командовал… Десятки раз.

Он прикрыл глаза, и соседи поняли, что перед его внутренним взором проплывает вереница воспоминаний.

— Помню беднягу Джованни… Он был матросом и много лет служил под моим началом. Я перешел на другое судно, и он тоже: уж очень он привязался ко мне. Но он был итальянец, а ведь итальянцы, вы знаете, ужасно суеверны. Он часто говорил: «Капитан, если я умру в плавании, то пусть меня бросят в мое родное море». Он считал, что если его тело опустят в другие воды, то душе не будет покоя…

Похоронная процессия тянулась медленно, и капитан рассказывал не спеша:

— И вот он умер, мой храбрый Джованни, и задал мне дьявольскую работу…

— Отчего же он умер?

— Пил много. От чего еще он мог умереть? Пил он отчаянно, у него были семейные неприятности.

А когда он умер, пришлось сделать крюк, отклониться от курса. Отклониться от курса, господа, вы понимаете, что это такое? Только для того, чтобы бросить тело в итальянские воды… Я обещал и сдержал свое обещание. Изменил курс, и мы плыли сорок восемь часов…

— А… а покойник?

— Что?

— Выдержал столько времени без…

— Мы положили тело в судовую холодильную камеру. К моменту похорон он был тверд, как вяленая треска, но зато ничуть не испортился. Из-за того, что я сдержал свое слово, у меня была куча неприятностей с судовладельцем. Но это вас не может интересовать…

Их интересовало все, и они жадно расспрашивали капитана. По улицам Перипери между ними и гробом Дониньи шагал загорелый, просоленный морскими ветрами Джованни. Он пил, потому что у него были неприятности в семье… Капитан рассказывал о споре со скупым судовладельцем, о своих остроумных, но твердых ответах, о том, как он защищал право матросов: быть брошенными в море своей родины и съеденными рыбами со знакомыми названиями. Когда матрос последний раз погрузится в море, его мертвые глаза увидят родные берега и он протянет к ним свои холодные руки. Но судовладельца Менендеса невозможно было убедить в этом. Грязная скотина, мелкими интригами и подлостями он добрался до руководства фирмой, а прежнего шефа вверг в нищету, вот тот был хороший человек, он понимал моряков… Менендес же бандит, капитан и сейчас его ненавидит.