Дмитрий Пригов - Написанное с 1975 по 1989

Представить, что будто не волк

А птица — и сразу весь толк

И смысл

Как бы смоется

Кошачьей походкой Большого театра

И нежными жабрами Малого тьятра

И детскими воплями Детского тьятра

Кошачьими жабрами малой дити

Проходит живая всего посреди

Махроть

Всея Руси

Ворон сверху покосился

На меня, да на меня

Я — одежды поправлять

Можт, пиджак перекосился:

Что ты, черный гад, воззрился

На меня, аль незнаком?

А он мне русским языком:

Да ты чего засуетился?

Просто сладким вдруг душком

Потянуло

Эко чудище страшно-огромное

На большую дорогу повылезло

Хвост огромный мясной пораскинуло

И меня дожидается, а я с работы иду

И продукты в авоське несу

Полдесятка яичек и сыру

Грамм там двести, едри его мать

Накормить вот сперва надо сына

Ну, а после уж их замечать

Чудищ

Олень, сова, медведь и кот

Собрались жизнь вести совместную

Неразличимую и вот

И получился чистый я

А я как раз наоборот –

Собрался жизнь вести раздельную

А тут и смена подоспела

Мне нежный голос комариный

Мне летним вечером и странным

То голосом мне шепчет Анны

То имя шепчет мне Марины

А то взлетая в поднебесье

Все звоном заполняет страстным:

Не плачь, дитя, не плачь напрасно

Твоя слеза на труп безгласный

Живой росой не упадет…

А то и вовсе пропадет

На каждый маленький укус

Нисходит с неба Иисус

На ранку молча он глядит

Она ж — как паучочек горький

Как тварь обиженная горько

Она бежит к Нему, бежит

Приласкаться

Моего тела тварь невидная

Тихонько плачет в уголке

Вот я беру ее невинную

Держу в карающей руке

И с доброй говорю улыбкой:

Живи, мой маленький сурок

Вот я тебе всевышний Бог

На время этой жизни краткой

Смирись!

Я вышел к подъезду из лифта и тут

Коня вороного подводят

Берут пистолет и курки его взводят

Коня убивают и в землю кладут

И землю хребтом разгребая

Оттуда змея гробовая

На лапах выходит — и ужас и жуть!

Мне страшно! я падаю! я ухожу

В раздумье!

Вот шагом строевым волчица

Проходит зимнею Москвой

За нею что-то волочится

Как красный на снегу подбой

Пред ней бегут все оробелые

Я подхожу к ней черно-белая:

Иди домой! — говорю

А где дом мой? — рычит она

Дом твой в доме отца твоего! — говорю я

А кто отец мой? — спрашивает

Кто отец твой? –

Кто отец мой? –

Тогда я — отец твой!

В пучинах жизни погибая

В московском проливном дожде

Как тут не вспомнишь Бао Дая

На светлом боевом коне

Как он летит и шашкой метит

В какой-то холмик земляной

Оттуда же большие дети

Драконовы бегут толпой

Окровавленные

Иду по полыни я по белене

Навстречу мне Жуков на белом коне

Лицо его словно кипящий алмаз

Но не отвожу я невинная глаз

Ему говорю: Что твой конь-то рыдает?

— Уж больно лицо твое дивно пылает! –

Отвечает он

— И твое пылает дивно! — говорю

— И Твое ослепительно, словно солнце в зените! — говорю

— И Твое нестерпимо пылает, как свод золотой небес! — говорит он

— Смотреть невозможноооо! — рыдает конь

А много ли мне в жизни надо?

Уже и слова не скажу

Как лейбницевская монада

Лечу и что-то там жужжу

Какой-нибудь другой монаде

Она ж в ответ мне: Бога ради

Не жужжи

Античных пара соболей

Под утро как-то к мне явилась

В мою постель стремглав забралась

И стала есть меня с бровей

Я чувствовал прокол зубов

И легкую порою тряску

Я это ощущал как ласку

Оставленных полубогов

Нам в наследство

Вот девочка котеночка ласкает

О, трогательно как в один слились

Головки две — кошачья и людская

В невинный и пушистый организм

И если вдруг какой злодей нейтронный

Их сверху страшным светом обольет

Сдается, волоска на них не тронув

Господь к себе их на небо возьмет

Меня же в землю втопчет на три метра

За подлое стихотворенье это

А что же делать? –

Ведь правда

Ах ты, гадина такая! –

Крысе говорит Мария

Бродит вкруг нее с поленом

Крыса щерится, на стену

Прыгает прыжком опасным

Падает, кричит ужасно:

Дай уйти! Не то я внуков