Эдуард Лимонов - История его слуги

Малколм очень старался быть светским и декадентским. Однажды он пригласил меня на обед, где среди присутствующих были женщины, защищающие или защитившие диссертации о Прусте и Йесте. Та, что защитила (щала) о Прусте — с хорошими белыми ногами. Еще присутствовали: старая мексиканка в широких испанских юбках, которую явно никто не ебал уже лет десять, и стареющая еврейская красавица Роза, как будто бы его, Малколма, герл-френд, во что мне мало верилось. Мне казалось, что он если и не гомосексуалист самого худшего типа — старый, широкожопый и плешивый, то что-то очень во всяком случае неопределенное. Я явился к нему весь в белом, хотя еще был февраль, как мой босс, чистый, без пальто, в такси, уже весенний. Открыв мне дверь, Малколм сделал мне невероятный комплимент, который заставил меня просидеть в его доме добрых два часа, хотя нужно было уйти немедленно, — что с ними время зря тратить, они ясные. Малколм сказал: «О, Эдвард! Ты как Great Гэтсби!» Так меня сравнили с моим хозяином.

Подавая нам обед, — голубцы, их делала Роза, — Малколм извинился передо мной: «Прости Эдвард, у меня не так много места в квартире, как у вас в доме». «Что? — подумал я, — он ведь знает, что я только хаузкипер, неужели его раболепство простирается даже до того, что он и меня отождествляет с домом?»

Малколм ебал мне голову еще до самой весны, только в марте сказал мне, проститутка, и тут не смог быть мужчиной и сказать простое «нет»: «Я не отказываю тебе, Эдвард, мы еще будем думать о твоей книге, ты должен понять — сейчас очень тяжелая ситуация в книжном бизнесе, но я и не хочу тебя связывать никаким обязательством. Ты можешь попытать счастья у других издателей, если не хочешь нас подождать». В довершение всего, эта широкожопая сука попросила у меня адрес Елены в Европе, он, оказывается, ее знал. Елена, как видите, была в свое время весьма популярным членом нью-йоркского общества. Малколм ехал в Европу. Я ему, естественно, адрес не дал. Маленький Малколм, тихий сукин сын.

Писатели, говорят, всегда ругают издателей. Да, но я его, Малколма, за то, что он маленький, презираю, а не за неиздание моей книги.

«Свято место пусто не бывает». Русская народная поговорка. Скончался Малколм, немедленно появился Ричард Атлас. Собственной персоной — мистер Атлас — издатель, да-да, тот самый, из «Жерард энд Атлас». Его я встретил на парти у госпожи Татьяны Гликерман. Как я уже упоминал, жена директора одного из старейших в Америке модных журналов опять стала принимать меня. Старая дама эта, несмотря на всю мою нелюбовь к старым богатым дамам, пожалуй, мне даже нравится. Особенно я стал к ней хорошо относиться после того, как узнал, что когда-то она энергично и бодро содержала себя и свою дочь тем, что шила женские шляпки. Уважаю труд. Не знаю, только ли шляпками кормилась мадам Гликерман или пиздой подторговывала, как у женщин водится, но я ее уважаю. В свои семьдесят, или сколько там, лет она невероятно цинична, и с ней изысканно приятно потому разговаривать. Другая причина, почему я ее возлюбил — ей понравилась моя книга, видите, вся моя жизнь крутится вокруг книги, господа. Я дал госпоже Гликерман прочесть книгу, — гомосексуалист Володя уже давно пролез к Гликерманам, похвала книге — это была его работа. Я думал, она возмутится, станет осуждать «порнографию», все мои сильные чувства. А она нет, она оказалась на высоте. «Я в восторге! — сказала похожая на старого рыжего клоуна Татьяна, спускаясь из своих верхних покоев в гостиную, где я ее поджидал. — Милый мой, дайте я вас поцелую!»

Она меня поцеловала, а когда поцеловала, то хитро глядя на меня сказала: «И можете написать в следующей вашей книге, что я — старая бабка, противная старая бабка». Я написал, как видите, но она не старая бабка, это не ее образ. Если бы я был постарше, а она моложе лет на тридцать, мы бы прекрасно поладили, я уверен. Когда я уходил от нее в тот день, она вышла на порог своего дома, он находится между Лексингтон и Парк-авеню, и сказала мне: «Берегитесь Елены!» — очень серьезно. Елена находилась тогда в Нью-Йорке, так что мадам Гликерман обо мне, как видите, заботилась, оберегала от Елены-чудовища.

У Гликерманов на парти я и встретил Ричарда Атласа. Коктейль-парти, знаете, люди приходили и уходили. Был Энди Уорхол со свитой, я мог бы попросить мадам Гликерман представить меня Уорхолу, но на кой, спрашивается, хуй? Показать ему мои две книги на русском языке? А что еще делать? Я уже твердо уверовал в систему и считал, что, пока у меня нет английской книги, я не существую. Я буду, скажем, стоять с Уорхолом и говорить ему умные вещи, кое-что я имел ему сказать и о его творчестве, и о его книге «Философия Энди Уорхола», но я не хотел безымянно пиздеть, я хотел говорить как Эдвард Лимонов, а не как пустое место, ну я и не попросил мадам представить нас. Успеется. Надеюсь, ни я, ни Энди в ближайшее время не умрем.