Эдуард Лимонов - Дисциплинарный санаторий

Однако умиляться по поводу сегодняшнего прогрессизма People не стоит. В ближайшие десять лет может оказаться, что не выдуманный, а настоящий, шоковый кризис ударит по санаторию, и тогда появится проблема упорядочения доступа к оставшимся благам. В новых условиях самой удобной идеологией поведения окажется какой-нибудь «французизм» — ограничительная идеология, выделяющая из People истинных People.

То обстоятельство, что на самом деле лишь небольшое количество индивидуумов имеет время, желание и умеет мыслить, казалось, должно бы свести важность церемонии выборов администрации к нулю. (Выборы в санатории, если отвлечься от западного нарциссизма, равнозначны прикладыванию отпечатков пальцев к бюллетеню в слаборазвитых странах.) Но нет, ELECTION [45] Election (англ.) — выборы. — кульминационный момент в процессе взаимного шантажа, подельничестве People — Администрация. И в особенности — главные, президентские. В период election комплименты сыплются на People от всех претендентов. «Наши People — самые умные, самые взрослые в мире…» (чтобы понять, что я и моя партия нужны им)… Обмаслившись в комплиментах, поощряя заискивание администрации, People — главные профитеры [46] Профитеры — то есть те, кто получает наибольшую прибыль. санаторной цивилизации. Пусть они и не имеют реальной executive [47] Executive (фр.) — испольнительный. власти, они делят доминирование с администрацией. Помимо иррациональной власти Чудища-божества, разгадка могущества их заключается в том, что People обладают двумя важнейшими в санаторном обществе силами: выборной силой большинства и покупательской способностью.

Внося в сокровищницу общества восемь часов ежедневного труда (равно в Западном и Восточном блоках), средний гражданин получает из нее куда больше, чем кладет. Никогда еще в истории человечества People не жили с таким комфортом и в такой сытости. В Великобритании, к примеру, треть взрослых мужчин, согласно статистике Би-би-си, overweight. [48] Overweight (англ.) — излишек веса. Несмотря на провоцируемый многими силами диспропорциональный страх безработицы и неравномерное распределение богатств в санатории, средний больной живет с большим комфортом, чем некогда короли и большие сановники. Старых «благ» в санатории много, и к ним добавились новые, нашего века блага. Теплые, сухие жилища, автомобили, домашние машины (холодильник, стерео, стиральные, пылесос), волшебный ящик теле, видео. Отпуска на берегах своих, а то и южных (для наиболее состоятельных) морей.

Некогда самые высокомерные представители привилегированных классов считали, что бедный — синоним умственной отсталости, иначе бедный нашел бы способ не быть бедным. (Человечество всегда уделяло слишком много внимания распределению богатств, далеко не главной своей проблеме, лишь поверхностному символу более глубокого неравенства.) Отдельные представители привилегированных классов занимали противоположную крайнюю позицию — стыдились бедности и нищеты компатриотов и предлагали проекты избавления общества от бедности, уравнивая его. Утопии, модели общества, где всем будет хорошо, датируются куда ранее 1516 года, даты написания собственно «Утопии», но все они множество веков оставались лишь поэтическими проектами. Еще сотню лет назад People находились в оставляющем желать лучшего положении. Отталкиваясь от реальности своего времени, Оскар Уайльд (возбуждающийся) пророчествовал в 1891 году в статье «Душа человека при социализме»:

«При социализме не будет людей, живущих в вонючих жилищах, одетых в вонючие тряпки, выращивающих нездоровых, измученных голодом детей посреди невозможного и абсолютно отвратительного окружения. Безопасность общества не будет зависеть, как сейчас, от состояния погоды. Если случатся заморозки, мы не будем иметь сто тысяч человек без работы, бродящих по улицам в состоянии отвратительной нищеты, вымаливающих у соседей милостыню или толпящихся у дверей мерзких убежищ, пытающихся обеспечить себе кусок хлеба и нечистую постель на ночь. Каждый член общества будет разделять общее процветание и счастье общества, и если заморозки придут, никому в частности не станет хуже…»

Неясно, сократилось ли количество вонючих жилищ (о, Уайльд-эстет, чувствительноносый!), определенная часть человечества будет грязна и во дворцах из прозрачного хрусталя, но Уайльд оказался прав. (Отметим, что в данном случае не нужно было быть большим пророком. К тому двигалось, пусть и полусознательно, общество, и хотели этого многие.) Благосостояние европейских санаториев и space-колоний Европы не зависит или мало зависит от заморозков, засух и нашествий грызунов или насекомых. Во всяком случае, сегодня это не катастрофы. Да, зимой в убежища Лондона и Парижа стучатся бездомные жертвы, но их немного, и социологи классифицируют их не как жертв несправедливого устройства общества, но как жертв обстоятельств. Одиннадцать-тринадцать миллионов безработных на территории Европы нисколько не походят на упомянутые Уайльдом «сто тысяч… бродящих по улицам в состоянии отвратительной нищеты». Достаточно взглянуть на английских безработных — футбольных болельщиков, высаживающихся на улицы европейских городов: видны, скорее, одурение от алкоголя и безделья, стадная агрессивность. В известном смысле эти People, размахивающие знаменами и пивными бутылками,— потомки всех униженных и оскорбленных People из слезливых романов Достоевского и Диккенса.