Эдуард Лимонов - Иностранец в Смутное время

«Вогнали писателя в краску, — заметила актриса. — Вот уж никогда не подумала бы, что тебя можно заставить покраснеть».

«Отвык я от советских женщин, — оправдался Индиана. — У вас все такие агрессивные?»

«Но баба-то твоя русская… — поднял лицо Пахан. Он облупливал мандарин. — Он живет в Париже с русской женщиной», — пояснил он присутствующим.

«Красивая?.. — ревниво спросила шатенка. — Не побоялись оставить ее наедине с французскими мужчинами?» — Провезя по коленям Индианы задом, шатенка встала с его колен.

«…Красивая», — пробормотал Индиана.

«Шальная, говорят, и что называется «нехорошая»», — бестактно добавил Пахан и вернулся к своему мандарину.

С большим содержанием алкоголя в крови Индиана был менее защищен от сантиментов. Он попытался представить, что делает сейчас его женщина и мгновенно покрылся холодным потом. И разгневался на себя. Почему он позволил себе сделаться зависимым от нее? Крепкие узы связей выросли между ними за годы. Столько пота, секса, спермы, ласки, стонов… Вот и создались невидимые узы. Воображение сфокусировавшись, поймало в объектив московскую квартиру на окраине. Повсюду пустые бутылки, голая, с пушком между ног, с далеко отставленной сигареткой, идет она, качаясь к матрасу в углу… где ждет ее мужик. Приехала на родину женщина. После долгого отсутствия явилась повидать близких…

«Нет, вы должны написать: Аркадию, от Вики, с любовью. Он сойдет с ума. С ума сойдет!»

Сигаретка в губах, Виктория стоя подписывала для мужа пролетарской блондинки календарик. Грек с улыбкой наблюдал за сценой. Так папаша оглядывает, довольный, веселых своих, сытых, играющих детей.

«Давай и ты подпиши, Индиана. И я подпишу», — проговорил Пахан. Вновь, кажется, отяжелевший от алкоголя. Он потер голову рукой. Крепко. Может быть: чтобы отрезветь.

«Тебя мне не надо, такого. Некрасивого и старого. Да и кто ты такой?» — злая, блондинка налила себе полный стакан виски.

«Тебе что, шлея попала под хвост, Людка?» — старшая встала и забрала у блондинки стакан.

«Ты что, Людка, не видела серию «Семь последних Дней» по телеку? Ты что, «Дзержинку-32» не читала?» — строго сказала та что с шиньеном.

«Не читала и не видела. Из-за того, что он богатый, что у него есть деньги, — блондинка обернулась к актрисе, та, насмешливая, отошла к окну и стала там, подбоченясь, — он вас содержит, Виктория, вот! Вы и живете с ним, со стариком!»

«Во-первых, мне самой, милка, сорок уже некоторое время как стукнуло. И я не живу со стариком, — Виктория улыбнулась, — денег мне своих хватает. Но ты мне подала идею. Может, мне стоит жить с ним. Он хороший, Кактус…»

«Вот говнюшка какая, — Соленов зло улыбнулся. — Надо же… Пришла к нам, незванная, и еще хуйню всякую не стесняется лить. Тебя мама не учила, что, если ты пришла в гости, то негоже хозяевам в углы гадить?»

«Действительно, перестань, Людка, как тебе не стыдно!» — прикрикнула старшая в форме.

«Чего перестань! Я не хуже его. Но у него деньги есть, а я в отеле вынуждена грязные простыни за грязными армянами убирать».

Индиана подумал, что следует помочь Кактусу. «Слушай, девушка, — и так как они были рядом, сурово посмотрел на Людку. — Что ты перед нами тут демагогию разводишь! Хочешь иметь деньги, двигай свою задницу, делай для этого что-нибудь! Он, — Индиана указал на Соленова, — всю жизнь его вкалывает как тяжеловоз. Книгу написать, подруга, — это физическая поганая работа. А он их тридцать или больше сделал. У него работоспособность и талант есть. Ты что-нибудь кроме перестилания простыней умеешь делать?»

«Умеет, — Соленов встал и похлопал себя меж ног, — умеет двигать вот этим местом. И то я догадываюсь, бездарно!»

Все засмеялись.

«Да, умею, — вскрикнула блондинка, рассерженная. — Идем в спальню, я тебе покажу, что я умею. Не обрадуешься». — Она вскочила.

«Пролетарская рвань, вот ты кто! Завистливая пролетарская рвань! — Соленов встал. — В спальню я готов, пошли!»

«Ну это уж вы, пожалуйста, не в моей спальне будете делать», — актриса взяла Пахана за торс и опустила в кресло.

«Товарищи русские! Не ссорьтесь… Кушайте фрукты», — грек широко развернул ладонь, показывая, мол, вот они, фрукты.

«Лапочка, Панайотис!» Та что с шиньеном подошла к греку сзади и стала массировать ему шею.

«Суки вы все! Суки! — закричала блондинка и вдруг заплакала. — А я еще мужу своему хотела звонить, мол, с Викторией Федоровой сижу…»

«Хуй-то он сейчас дома, твой муж. Наверняка где-то бабу натягивает…» — пробурчал Пахан, прикрыв глаза.