Эдуард Лимонов - Палач

— Как все движется, Жозеф? — спросил Оскар у проходящего мимо Жозефа, высокомерно что-то внушающего официантке, которая скорее была похожа на стриптиз-герл перед началом представления, до того она была хорошенькая.

— Все в полном порядке, — строго ответил Жозеф. Затем, сжалившись над любовником своей госпожи, прибавил: — Не волнуйтесь, сэр, я занимаюсь этим бизнесом всю жизнь. Парта получится великолепным.

Оскар не волновался. Он полностью полагался на профессионализм Жозефа. Если же случатся по ходу парти мелкие неполадки, если, скажем, у кого-нибудь из гостей не окажется в руке бокала с шампанским в нужный момент, Оскар не умрет от стыда. Нет, просто Оскар не знал, куда ему себя девать в налаженной трудовой атмосфере, царящей вокруг него в салоне.

Посему, устыдившись своей бездеятельности, Оскар проследовал по направлению к кухне, решив поглядеть, что происходит там. В единственном в его лофте коридоре, разделяющем кухню и кабинет, Оскар, круто повернув из салона в коридор, почти столкнулся с Анжеликой, несущей картонный ящик, полный бокалов для шампанского.

— Ох, сорри, — увернулся Оскар, схватив ящик.

Анжелика посмотрела на него молча и облизала губы. И не ушла. Некоторое время они стояли, держась за ящик с бокалами с разных сторон. Анжелика еще раз облизала губы.

«У меня сегодня день рождения», — вспомнил Оскар и посмотрел на часы. 6:35, Двадцать пять минут оставалось до прихода Габриэл. Габриэл всегда была исключительно точна и прибывала минута в минуту. Когда Оскар, отпустив ящик, положил руку на талию девочки и подтолкнул ее к двери кабинета, губы девчонки сложились в улыбку…

Выпроваживая Анжелику и ее ящик — сто долларов лежали теперь в ранее пустом кармашке белого фартука девчонки, — Оскар подумал, что быть новорожденным не так плохо. Вспоминая, как он поднял подол платья девчонки и обнаружил там совершенно голый полный зад девочки-подростка и полные коротковатые ноги, склеившиеся ляжками вместе уже от уровня колен, Оскар ухмыльнулся. Девчонка приготовилась к работе. Может быть, Мария что-то сказала Анжелике о молодом любовнике госпожи, или ее дочь сообщила какие-нибудь интересные слухи и сведения молоденькой бестии, или это была ее личная инициатива, но бестия оказалась без штанов. Туфельки на низеньком каблучке, невинно обрывающиеся у щиколотки беленькие носочки — вот и все убранство молоденького барашка ниже талии. Платье и крестик прикрывали верхнюю часть. Оскару вначале показалось, что он немедленно кончит от одного долгого взгляда на невинные нейлоновые белые носочки, купленные наверняка в Вулвортс за доллар 29 центов, но приятный процесс, к счастью, занял у него больше времени.

Девчонка, виляя задом, прошаркала с ящиком туда, куда она направлялась, в салон, а Оскар вернулся в кабинет — кабинет и спальню разделяла ванная комната, — из кабинета прошел в ванную и тщательно вымыл член, стараясь при этом не намочить брюки. Времени на снимание брюк уже не было. Предприимчивая юная особь вполне могла наградить его какой-нибудь гадостью…

Габриэл появилась в сопровождении шофера Карлоса и Билла с бульдожьей физиономией, каковые внесли две серебряные большие лохани с розами.

— Я решила в последний момент, что цветов будет мало, — оправдалась вдова Крониадис, снимая шляпу и подавая ее первому попавшемуся живому существу, какое окажется рядом, шляпу приняла Анжелика. Под подбитым неизвестного происхождения коротким мехом черным плащом миссис Крониадис была одета в сверкающее платье из шелка-шифона, тоже черное. С головы и шеи вдовы холодным светом горели многочисленные бриллианты, она была великолепна, как нестарая еще мумия, прибывшая на долго ожидаемый бал.

Жозеф, Карлос, Билл, Мария, ее дочь, бармены и официантки — все они стояли теперь вокруг своей госпожи с внимательными, приветливыми и озабоченными лицами. Оскар, стоя рядом с миссис Крониадис и наблюдая всю сцену, подумал: «Интересно, останется ли хоть один из них рядом с миссис, если вдруг очистить Габриэл от ее миллионов и пустить в мир простой пятидесятилетней женщиной? Все они разбегутся кто куда, каждый к новому источнику денег».

«И он, — согласился честный Оскар, — тоже слуга миссис Крониадис. Очень высокооплачиваемый, получающий в сотни раз больше денег, чем, скажем, Мария, ублажающая желудок миссис, но слуга…»

Ощущение пришло и ушло, миссис Крониадис взяла Оскара под руку и бегло прошлась с ним по салону, заглянула в один бар и во второй, затем решительно увлекла Оскара в его кабинет. На том кресле, где только что стояла на коленях Анжелика, кожа еще не успела сжаться опять, и две морщинистые лунки зияли, как показалось Оскару, красноречиво-неприлично. Однако миссис Крониадис не могла знать, что происходило в кабинете Оскара десять минут тому назад, и потому опустила свой легкий скелетик именно в то кресло, где Оскар только что передвигался в пухлом теле девочки.