Эдуард Лимонов - Книга воды

Виктор Золотарев был рожден в Бийске, а жил в Барнауле. Мы везли его с собой в августе в Алтай как проводника. Мне пришлось его уговаривать и отрывать от подружки. Они даже явились ко мне в гостиницу «Алтай», он привел ее, чтобы я убедил ее отпустить его. Знала бы она, чем кончится его дружба с нами, она должна была бы посадить его на цепь. Ему было 42 года в 2000 году, и он не дожил до 43 лет. Виноват в этом я.

Он закрепил сеть за валун на отмели, ближе к дальнему берегу. Мы купили сеть для узких речек, пятидесятиметровую, на весь поток ее не хватило. Он перебрел ко мне, я стоял у бревна, там, где был закреплен первый конец сети. На стволе лежала его видавшая виды кожанка. В стволе торчал мой топор. Он снял сапоги и вылил воду. Снял полотняные брюки — выжал их. Снял трусы — выжал. Снял синюю безрукавку и выжал. У Витьки было отличное сухое тело Дерсу Узала. Отличные тесные мускулы живота. Сухие нетолстые ноги проводника. Борода, крутые морщины, загорелый череп. Ни грамма жира. Одни мышцы.

Пока он это все проделал, я оглядел пейзаж. Я давно понял, что это пейзаж из романов Фенимора Купера — нетронутая Америка, где редкие краснокожие сидят у речек в своих вигвамах. А вокруг девственные леса. На самом деле так и есть. На территории Республики Алтай нет ни одного сколько-нибудь значительного промышленного предприятия. Плотность населения здесь неуместно слабая: нули с копейками. Причем если в райцентре Усть-Кокса наберется пять или семь тысяч обитателей, то в какой-нибудь деревне Красноярке, жирно обозначенной на картах, едва ли можно наскрести полсотни стариков. Волков, медведей и особенно маралов наверняка живет в Республике Алтай большее количество, чем человеков.

Он оделся в выжатое, надел поверх куртку, и мы пошли. Я пустил его вперед, потому что он все равно вырвется вперед. Он пошел легко, останавливаясь, срывая ягоды шиповника, но мне приходилось бежать за ним. Я все оттягивал свой призыв «Витторио, погоди, не гони лошадей!» и, наконец, втянулся в ритм ровного полубега. По дороге мы спугнули жирного зайца, задница мешала ему прыгать, лето кончилось, он отожрался. «В городе никто не может оценить твои достоинства, Витторио, — говорил я ему, — здесь ты царь и Бог, ты знаешь, какие можно есть растения, скачешь по скалам, отыскивая помет диких мышей — мумие, знаешь, где копать какие корни, где золотой корень, где маралий, где красный, ты прешь по горам, делая семь или восемь километров в час, в то время как городской пешеход и шести не делает. Ты умеешь ставить силки и сети. Ты умеешь лечить (в деревне Боочи Золотарев при нас вылечил женщину, за что получил мзду пищевыми продуктами). В городе ты — чудак и кто-то вроде хиппи. Давай, прибивайся к нам, мы тебя слушаемся, любим и ценим». Он и прибился, на его голову.

Он работал в свое время проводником туристических отрядов. Водил людей на Телецкое озеро и на Белуху. Водил тех, кто приезжал бухнуть на природе, и спортсменов. Он собирал мумие в горах еще при советской власти — помет горных мышей считался сильнейшим лекарственным средством, за наперсток мумие хорошо платили.

У нас была машина, я купил «уазик» в Барнауле, и мы свободно раскатывали по Усть-Коксинскому району. Потом директор турбазы в Усть-Коксе Владимир Андреевич Овсиенко дал нам несколько адресов местных баронов, которые могли бы нам дать какую-нибудь избу — пожить. Один из них, Дмитрий Алексеевич Кетрарь — директор совхоза (ООО или ОАО) в селе Банное — отвез нас в недостроенный (без окон и печки) дом для чабанов в Сухом логу. Там были нары, мы натаскали сена, поставили буржуйку и стали жить. Мы все уже в это время находились под наблюдением Федеральной службы безопасности. Мы обнаружили, что за нами следуют две машины еще близ деревни Сростки, на родине писателя Шукшина, когда съехали с дороги и поднялись позавтракать на холм. Тут мы и обнаружили преследователей. Мы все смеялись, пили молоко с хлебом и салом. Смеялся и Виктор. Было это в августе.

Мы извлекли из той сети наутро шесть рыбин. Виктор отделил мясо от кости, вывалил рыбье мясо в чашку, добавил дикого лука, уксуса, соли, перца, и мы с удовольствием пожирали уже через полчаса удивительную эту свежатину. Из голов и костей мы позднее сварили уху. Мы учились у него ежедневно. Собиранию ягод, а их вокруг было немыслимое количество: костяника, малина, черная и красная смородина, брусника. В Алтае смешиваются воедино все климатические зоны, отсюда костяника и брусника, совсем таежные низовые кочковые ягоды соседствуют с ягодами, растущими высоко на кустах, — со смородиной и малиной. К концу сентября он, правда, заскучал. Было видно, что ему хочется в Барнаул. В город к девушке, которую он оставил. К той рассеянной жизни, которую он оставил. Он обещал вернуться. Он многому нас научил.