Эдуард Лимонов - Моя политическая биография

Галонов и Трофимов собрали вокруг себя человек сорок или более единомышленников. Среди них даже был «бизнесмен» Олег Демьянюк — как полагается, с машиной, он владел небольшой фабрикой по пошиву обуви. В рядах партии был ещё один автовладелец — парень Костя. Нам с Тарасом ростовцы понравились. Правда, они были скорее кроваво-красные, крайне левые, но приятно было на них, здоровых молодых парней, смотреть, когда вечерами они допытывали у нас с Тарасом тонкости нового учения в квартире у Трофимова: гроздья людей сидели на полу вдоль стен, на стульях и кроватях. Лишь малая часть этих первых ребят остаётся сейчас в рядах партии. Остальные просеялись, ушли — текучесть кадров в политических движениях всегда была огромной. Я переживал текучесть кадров до тех пор, пока не прочёл где-то разительную статистику. Из 70 участников учредительного съезда партии Муссолини в марте 1919 года («сан-сепулькристи» — так их называли по имени церкви, в зале которой они собрались) в списки фашистской партии на выборах в июле 1921 года вошёл только один человек: Муссолини. Большинство участников 1-го съезда успело покинуть партию, ушли почти все футуристы — среди них впоследствии знаменитый режиссёр Тосканинни. Среди знаменитых участников революции 1905 года только Троцкий участвовал в большевистской революции 1917 года. А составы ЦК РСДРП или ВКП(б) менялись каждые несколько месяцев. Кто сейчас помнит о Дане или Мартове, портивших кровь Ленину так же, как мне портил её Дугин? Помнят только исследователи-историки. А между тем Дан был огромной проблемой для Ленина. А позднее — Мартов.

Россия — страна крайне централизованная, в этом, и только в этом, она похожа на Францию: там есть Париж и остальная Франция. И в России есть столица и вся остальная страна. Уже Германия или США устроены иначе. Страна чувствует притягательность и порочное очарование столицы, страна любит и ненавидит столицу. Российская же провинция устроена монотонно и однообразно. Областные города обычно с населением от 400 тысяч до миллиона всегда имеют ядро местной номенклатуры, — личный состав и резерв власти. Рядом с ядром власти есть ядро troublemakers — делателей неприятностей — местной оппозиции, конкурирующей с ядром власти. А помимо этого есть молодёжное ядро — молодёжная тусовка. Новизна нашей партии заключалась в том, что мы решили искать себе личный состав среди молодёжной тусовки, а не среди тусовки местной оппозиции. Скажем, Анпилов, или Терехов, или ЛДПР набирает себе людей из troublemakers-тусовки оппозиции. (Обычно это 30–50 человек на город, все друг друга знают и бегают из партии в партию. От Анпилова — к Жириновскому, от Жириновского — в «Конгресс русских общин», от КРО к ДПА и т. д.) Как устроен областной город и его политика, я понял ещё во время моих первых выборов в Твери. Притока свежих людей в число этих 30–50 личностей не происходило. Мы решили создавать партию из другого человеческого материала. Нас не смущало, что на первый взгляд молодёжная тусовка была в большинстве своём аполитична. Во всяком случае, таково было распространённое мнение, что аполитична. На поверку оказалось, что нет, совсем, ну совсем не аполитична. И вот мои прикидки, социальные наблюдения и вычисления начали сбываться. Ростовчане обратились к нам сами. Не беда, что они были крайне левые, мы добавили им правых взглядов. Впоследствии Гапонов и Трофимов не смогли тащить на себе груз партии. Уже года четыре руководителем партии в Ростовской области работает Костя Пудло, в мой первый приезд он был тоненьким малолеткой. Но, сменяя друг друга, камень на камень мы строим партию. Трофимов впоследствии сделался душой группы «Запрещённые барабанщики». Это он автор текста «Ай-яй-яй, убили негра». То есть таланты в НБП собрались неслабые.

Дима Волков, «самый высокий лидер регионального отделения Национал-большевистской партии», как я его шутя называл, был правый. Он знал Дугина ещё до партии, читал «Элементы», часто приезжал в Москву за правой литературой. В Екатеринбурге он общался с научной и гуманитарной интеллигенцией. (В 1997-м во время моего визита в Екатеринбург Волков, помню, познакомил меня с профессором Бакшутовым, учеником философа Лосева, а до этого присылал мне его книги.) При первой же встрече с Дмитрием Викторовичем Волковым я подумал, что он слишком хорош для нашей компании. Красивый, стройный гигант, с мужественным лицом, черноволосый, обычно одетый в костюм, он был на социальный класс выше обычного лидера нацболов. Наши региональные лидеры, позднее это выяснилось, были заведомо социально-неудовлетворённые личности: поэты, провинциальные журналисты, музыканты, панки, рабочие. Волков же выглядел вполне удовлетворённой личностью. Волков штудировал традиционализм: Эволу и Генона, мог довольно скучно говорить о традиционализме. До прихода к нам он уже успел побывать в РНЕ, но если для нас он был странен, то для серого состава РНЕ он был слишком блистателен. Я про себя обозвал Диму Волкова «плейбоем» и подумал, что он у нас долго не задержится. Но, на моё удивление, он задержался и даже без колебаний принял мою сторону в конфликте с Дугиным. Но он всё-таки ушёл, первое моё впечатление оказалось верным, он-таки был плейбоем, хорошо зарабатывал, ездил на автомобиле за 20 тысяч долларов, общался с богатой интеллектуальной богемой. Когда я приехал в 1997 году, он встретил меня на вокзале с кортежем из джипа и мерседеса. И тщательно контролировал, как потом оказалось, все мои контакты с национал-большевистскими массами. За те пять, кажется, лет, что он руководил екатеринбургским отделением НБП, ничего особенно героического отделение не совершало, а когда совершало, то без Волкова. Схватку с ОМОНом у здания университета, где студенты дрались под двумя флагами НБП, Волков проспал, схватку возглавил младший командный состав НБП. Отделение численно не очень выросло за годы, и это обстоятельство всегда вызывало у меня подозрения. Такой крупный центр, как Екатеринбург, мог дать куда больше рекрутов в НБП. При умелом руководстве численность могла достигнуть численности питерского и московского отделения, то есть многих сотен. Позднее, анализируя работу Волкова с ребятами из Екатеринбурга, с его помощником Русланом Фрольцовым, с товарищем Василием, я понял, что Волков держал отделение под контролем с помощью финансирования. Только у него были деньги, и он мог деньги достать. Потому против него не взбунтовался личный состав, как бывало в других регионалках. О деньгах здесь речь идёт лишь как о средстве работы партии: деньги на выпуск «Норд-Оста» — студенческой газеты НБП в Екатеринбурге, деньги на флаги, на помещения, пусть и небольшие, давал Волков. То, что красивый гигант-викинг руководил организацией в Екатеринбурге, на самом деле было нашим невезением. От какого-нибудь босоногого и невзрачного руководителя люди бы давно избавились. Он действовал магией своего тела, магией эрудиции. Он бросил НБП и даже остался должен деньги мне лично за многие тысячи экземпляров газет именно тогда, когда заниматься радикальной политикой стало опасно, в 1999 году. И ушёл в тот мир автомобилей, добродушных профессорских дискуссий о традиционализме, генеральских дочек и тёплой компании щебечущих о Геноне и Эволе интеллектуалов. Ну да и дьявол с ним. Страшный Суд над человеком происходит по результатам всей его жизни. Страшный Суд устраивает он над собой сам. И не один раз, и не один день, и не одну минуту длится этот Суд. И страшна собственная несостоятельность и ничтожность.