Эдуард Лимонов - Смерть современных героев

Подошла и девушка и протянула руку Галанту. Спортивная и коротковолосая, с тяжеловатым подбородком.

— Мэри Беннет. Много о вас слышала. Your magazine is dynamite! [19] Your magazine is dynamite! (англ.) — У вас потрясающий журнал!

— Спасибо. Я не представлял себе, что «Модерн-эйдж» столь популярен.

Пришлось встать, Мэри Беннет говорила на американском, East-coast чистом языке, в то время как в английском Сола слышался неопределимый акцент.

— Джон… Мэри стесняется спросить, но она хотела бы взять у вас интервью. Мы делаем статью о компатриотах в Париже. Патрик Дэмпстэр уже дал нам интервью. Вы согласны?

— Для кого вы пишете статью? — Патрик Дэмпстэр был конкурентом Галанта, редактором парижского литературного журнала «Форум». «Модерн-эйдж» считал «Форум» равным себе, в то время как еще шесть изданий презрительно игнорировались обоими редакторами.

— Мы работаем с агентством «Квадранкл» в Нью-Йорке. Мэри обыкновенно делает статью, я — фотографии, и агентство ищет покупателя на материал. Вполне возможно, что статью купит «Нью-Йоркер», мы уже печатались у них. Соглашайтесь, хорошее паблисити для «Модерн-эйдж», а?

— Может быть, в Париже?

— Мы будем в Париже только через два месяца. Сейчас мы направляемся в Сицилию и оттуда в Тунис.

Вернулся Виктор и, осторожно улыбаясь, представился Мэри. Сел и начал озабоченно пересчитывать оставленные официантом монеты. Лишь скромная одна засаленная бумажка была оставлена вместе с монетами. Кофе в помещении, некогда посещавшемся Байроном и Оскаром Уайльдом, стоил недешево. Налог на великие тени. Повсюду тени великих людей были успешно приспособлены к деланию денег. Галант вспомнил Арль, где умело запряженная тень Ван Гога наполняла карманы города, в котором он бедствовал. Почему в завещаниях гении не запретят употребление их теней в торговле?

— OK, — согласился Галант. — Когда и где?

— Если можно, завтра. Приходите к нам в отель. Мы остановились в «Конкордии».

— Но и мы живем в «Конкордии»! — воскликнул латиноамериканец. — Ха!

Под этим «ха!» Галант распознал здоровую радость по поводу того, что паранойя полностью рассеялась, что появление пары с рюкзаками, слишком частое, объяснялось общим пунктом стоянки.

Они договорились, что Галант посетит комнату молодых людей завтра в одиннадцать часов, и «наша компания» (подумал Галант о себе и Викторе) встала и вышла. Оставив «их компанию» в обществе официантов в мятых смокингах, блестящих труб и набалдашников, надраенных как на хорошем военном корабле, и масляных картин в золоченых рамах. Розовые телеса на картинах возлежали на темных тряпках или бурой природе. Закрывая дверь, Галант подумал, что пары чая и кофе ежедневно наносят непоправимый ущерб масляным картинам. Однако, судя по золоченым пластинам, влепленным в золоченые рамы, картины во «Флориане» висели не первой важности и даже не отличались сколько-нибудь отдаленной древностью. Сгниют — повесят другие.

Снаружи было сыро и холодно. Темно. Фонари странным образом освещали лишь нижний слой действительности, в то время как верх оставался непроницаемо-темным. Казалось, что над ними угрожающе низко висела масса намоченной в дегте, мазуте или же черной туши ваты. С ваты текло и капало. В одних местах гуще, обычно на углах улиц, в других — реже — ветер сдувал с низко нависшей ваты водяную пыль.

В холле отеля никого не было, и лишь покоились на доске рессепшиониста две синие фуражки, принадлежащие дневному и ночному портье, отправившимся, вероятнее всего, выпить по стаканчику за кулисы отеля. Исчезнувшим, во всяком случае на мгновение, двум портье.

— Будем спать, Джонни? — Голый по пояс Виктор вышел из ванной, не забыв наодеколониться и гладко — с помощью воды или бриллиантина — причесаться на ночь. Виктор привычно, может быть, упражнял свой шарм на нем?

Оба разделись и легли, каждый в свою сторону кровати. Галант тотчас же выключил лампу на своем ночном столе, и Виктор, поскрипев пружинами за его спиной, выключил свою через несколько минут. Некоторое время было тихо. Слышно было, как проехал лифт вниз и как он проехал невысоко вверх. Виктор вновь поскрипел пружинами, и рука его, пахнущая одеколоном, вдруг погладила Галанта по щеке.

— Ты спишь, Джонни?

— Угу… — Галант сжался и пожелал, чтобы латиноамериканец как можно скорее убрал руку или чтобы вошла мисс Ивенс.

— Ты ничего не хочешь, Джонни? — прошептал Виктор, и рука его соскользнула на шею Галанта и погладила его плечо.