Inkoгnиto - Банк. Том 2

— Плохо… А более подробно можно?

— Ну… если выбрасывающие контрфакт на рынок стабильно летают в Россию за пару недель до очередной партии…

— Понятно… хорошего мало… Искать-то их как? — народа ведь в России много…

— Наводку дали и на это. Контрфакт, сами знаете, там очень высокого качества даже с правильной цифровой подписью на идентификаторе. Так вот, для правильного расчета и подделки этой подписи нужны немалые вычислительные мощности, а они требуют много электричества. А собрать их можно даже из большого числа игровых приставок, которые у нас в магазинах продаются. Короче, искать нужно частных лиц, к которым подходит киловатт 100–200 мощности, а то и больше.

— Понятно… Навряд-ли к кому-то такое подключено официально.

— Так я прямо сейчас подумал, что могут и неофициально таскать. Сами знаете…

— Ясно… ну, это уже даже больше, чем кое-что… Спрошу у бывших коллег… не вдаваясь в подробности.

— Да, Петр Валерьевич, в подробности пока что лучше действительно не вдаваться — подал голос Джексон. Пауза затянулась секунды на четыре.

— Петя? Это никак ты, сукин сын? — для непосвященного в историю отношений собеседников уха произнесено это было даже ласково, но вот определенные интонации…

— Я-я, натюрлих — усмехнулся в ответ Джексон. — Как поживаете?

— Ну, как бы сказать… в принципе, неплохо, да и, честно говоря, не могу утверждать, что сильно по тебе скучаю. Работы много, да и все такое порой случается, сам вот видишь…

— Да и я-то Вас вспоминаю не часто, зато как вспомню…

— А вспомнить-то явно есть что…

— Ладно, будет Вам о прошлом… скажите лучше своим бывшим коллегам, что главное найти людей, которые много электричества тянут. Сообщите им, ну… что после обнаружения мой нынешний центральный офис поразмыслит и, может, обратиться по официальным каналам — МВД там и прочее. Сами, кстати, пусть ни в коем случае не лезут, спугнут еще, дело-то международное и сложное, может, мы их сами в Латинской Америке притянем. Думаю, что они помогут и попытаются обойтись без моего срочного приезда… Да, насколько я понял, и Вы-то сами лично в решении проблемы заинтересованы.

— Это уж точно… А дальше-то что делать будем, когда найдем?

— Давайте сначала найдем, что надо, а там посмотрим, никакого «дальше» без этого точно не будет.

— Это верно — со вздохом сказал шеф. Ладно, смотри, Петя, ты мне Николая сильно не пои и по французским бабам не води, нечего молодежь развращать.

— Эх, не те уже наши годы, Петр Валерьевич… Вчера только одну бутылку красного на двоих, а к бабам и в мыслях-то даже не было…

— Ох, знаю я тебя, прохиндея! И не сильно верю. А ты, Коля, не ведись на всякое…

— Не стану, Петр Валерьевич, все будет в порядке!

— Ладно… в прежние времена работать начали бы немедленно, но сейчас старый стал… Позвоню товарищам часов в десять, поздравлю с прошедшим, да сообщу, что Петя опять по всей Москве куролесить собирается, а им его в процессе придется хороводить… Глядишь, все и выгорит…

— Хорошо… это восемь по-местному, да пока они еще после Вас поговорят… Ждем звонка к полудню.

— Думаю, что все получится, но загадывать заранее не буду. Сами знаете… Ну, до связи!

— До свидания!

Связь прервалась, а Николай усмехнулся:

— И как это я Вас по-русски спросонья куда-то там не послал?…

— А, это Вы по поводу одной из любимых присказок старика. Особо он ее на пенсии любил — нальет себе, бывало, стопочку, в окно посмотрит и выдаст…

— Тосковал, небось, по родине, старик-то?

— Очень… Он и поселился у нас, скорее всего, потому, что рядом было большое поле, на котором в гольф играли. Снег у нас шел нечасто, но когда его заносило — от ваших полей было не отличить, у старика, бывало, слезы на глаза наворачивались. Я это уже потом понял, когда в России побывал…

— Поле, русское поле…

— Оно самое.

— Да уж, поля у нас, порой, такие, что сами от них обалдеваем…

— Это как же?

Николай начал рассказывать про то, как он ждал слегка задержавшегося рейса в новосибирском аэропорту «Толмачево». Обычно, он старался сесть у окна, которое смотрело на летное поле — глядя на взлеты и посадки время короталось намного быстрее. Окон таких было несколько и на разных этажах. Николай поднялся повыше, так как сверху обычно все было лучше видно. Панорама увиденного заворожила его настолько, что он даже чуть было не пропустил посадку…

Смотреть, казалось, было совсем не на что. Сразу же за краем летного поля до самого горизонта, который, из-за нахождения Николая на возвышении, был еще и отодвинут дальше обычного, простиралось бесконечное море зеленой травы. Причем это огромное зеленое пространство не перемежалось дорогами, домами, рощицами и прочими, характерными для европейской части России, вкраплениями. Это было абсолютно непрерывающаяся до горизонта зелень, которую слегка колыхал ветерок. Но колыхания были слегка заметны только вблизи, а дальше глазу было совершенно не за что зацепиться. На фоне этого пространства Николай чрезвычайно остро ощутил свою малость по сравнению с окружающим его миром, бесконечную протяженность российских просторов, чувство гордости за то, что великие предки, которые, преодолевая кажущиеся даже сейчас огромными пространства, ходили по этой земле на своих двоих до Тихого океана и обратно, осваивали тут поселения, остроги и города, тем самым оттяпав всю эту землю себе и даже гнетущее чувство ответственности за то, чтобы все это не растерять, причем ощущаемая огромность обозреваемых владений давила прямо-таки физически, а уж когда включился в дело ум, напоминавший о том, что осматривая им бесконечность является лишь крошечной толикой…